Красная звезда. Инженер Мэнни. Богданов, Александр

Александр Александрович Богданов (он же Малиновский, он же Вернер, он же Рядовой) — личность неординарная. Он был одним из создателей Пролеткульта, сторонником классовой культуры. К Пролеткульту можно относиться по-разному. Ленин его не любил. Я его побаиваюсь. Но зато в нем нет ни тошнотворного «одемьянивания» (sic!), как у РАППовцев, ни старательного уничтожения в себе творчества, как у ЛЕФовцев. И в то же время вряд ли можно считать Пролеткульт чем-то вроде творческого объединения. Это была политическая структура на основе авангардной культуры, которая почему-то был объявлена пролетарской.

Начало двадцатого века, с точки зрения культуры, период просто фантастический. Это время знаменитого русского авангарда, в том числе и вошедшего почти в фольклор «Черного квадрата», это время желтых футуристических штанов и Маяковского, это Серебряный век Блока, Бальмонта, Белого, Есенина, десятков и сотен других поэтов разной, но несомненной степени гениальности, это время Эйзенштейна, Мейерхольда, Стравинского, Хармса, Шагала... Откуда они все взялись?

Не на пустом месте, конечно. Я очень плохо знаю эту историю. Очень хочется что-то об этом почитать, но не знаю, что. Впрочем, началось все, видимо, с теории. Теоретическая основа авангарда очень близка к мистике и теософии. Мне кажется, что историю авангарда можно проследить до Николая Федорова, того, который хотел воскресить всех умерших, живших на Земле. Он был знаком и с Толстым, и с Соловьевым, и с Циолковским, с тремя чуть ли не самыми выдающимися российскими мистиками. От них можно провести прямые связи к теософам Гурджиеву и Успенскому и к так называемому космизму и биокосмизму. Может быть, именно отсюда характерный для русского авангарда (и Пролеткульта) бескомпромиссный подход, неприятие ограничений, невообразимый масштаб замыслов.

Вспомним того же Циолковского, мечтавшего о превращении с помощью евгеники человечества в космических животных, почти нематериальных, не привязанных к Земле. Был такой человек по фамилии Авраамов, автор «Гудковой симфонии». Он так же радикально подошел к музыке. Подавал Луначарскому петицию с предложением о сожжении всех роялей, виновных во внедрении искусственного и ограничивающего фантазию темперированного строя. Предлагал сконструировать (другого слова не подберешь) новую музыку, с новым нотным строем. Была у него еще идея рисованного звука, видимо, близко связанная с цветомузыкой Скрябина (еще один гений авангарда). А еще у него было предложение, уже в 1943 году, написать новый гимн СССР, революционный не только на словах, но и в музыкальном отношении, но основе 48-нотной системы. Жаль, не вышло. Или вот еще Алексей Гастев, изобретатель «социальной инженерии» на основе всеобщей нумерации и взаимозаменяемости. По словам Велимира Хлебникова, Гастев «Это обломок рабочего пожара, взятого в его чистой сущности, это не ты и не он, а твердое "я" пожара рабочей свободы, это заводский гудок, протягивающий руку из пламени, чтобы снять венок с головы усталого Пушкина - чугунные листья, расплавленные в огненной руке». Это точно. Обычный человек не смог бы написать такие стихи, как, например, как вот этот «Ордер 01» из сборника «Пачка ордеров»:

Сорок тысяч в шеренгу.
Смирно: глаз на манометр — впаять.
Чугуно-полоса-взгляды.
Проверка линии — залп.
Выстрел вдоль линии.
Снарядополет — десять миллиметров от лбов.
Тридцать лбов слизано, — люди в брак.
Тысяча А — к востоку.
Колонна 10 — на запад.
Двадцать девять тысяч — замри.

Впрочем, я отвлекся, хотя и несильно. Богданов ведь из той же компании. Как Гастев прославился исследованиями организации труда в своем Центральном Институте Труда, так и Богданов не остался без института. Он мечтал об омоложении организма и даже достижении бессмертия путем переливания крови. Изобрести он ничего особенно не изобрел (как говорит академик Воробьев, «гематологией Богданов совершенно не занимался») , только сам умер во время неудачного эксперимента, но дело донорства в СССР все-таки поставил на широкую ногу. Второе детище Богданова — тектология, всеобщая организационная наука. Сейчас иногда утверждают, что тектология предвосхитила кибернетику и общую теорию систем. А гастевская «социальная инженерия», якобы, заложила основы теории управления и научной организации труда. На самом деле, как мне кажется, при том багаже знаний, который имелся на начало XX века, и тектология, и социальная инженерия были скорее мистическими практиками, чем науками, ибо основывались на интуиции, а не на знании.

Ну, вот, наконец, мы и добрались до фантастических книг Богданова. «Красная звезда» и «Инженер Мэнни» это иллюстрации к богдановскому видению будущего мира, пролеткультовские утопии.

Жители Марса, уже довольно давно построившие коммунистическое общество, ищут место в Солнечной системе для экспансии, посколько ресурсы их планеты истощаются. Присматриваясь к Земле, они увозят одного человека с нее к себе на Марс. Для этой цели они выбирают человека наиболее близкого по духу их коммунистическому обществу, участника революционного движения со склонностью к нелегальным и насильственным действиям. Все оставшееся время этот человек, от чьего имени ведется повествование, рассказывает читателям о том, как нужно жить.

Разумеется, каждый из них готов пожертвовать жизнью ради общества. Работу они меняют постоянно, ориентируясь на потребности общества, которые измеряются институтом подсчетов. Дети воспитываются централизованно в «Домах детей» (правда, родители могут поселиться рядом с ними). Решения принимаются коллективно:

«Решения собраний, чаще всего единогласные, выполнялись со сказочной быстротой. Решало собрание ученых одной специальности, что надо организовать такое-то научное учреждение; собрание статистиков труда, что надо устроить такое-то предприятие; собрание жителей города, что надо украсить его таким-то зданием, — немедленно появлялись новые цифры необходимого труда, публикуемые центральным бюро, приезжали по воздуху сотни и тысячи новых работников, и через несколько дней или недель все было уже сделано, а новые работники исчезали неизвестно куда»

.

Не обходится без описания технических достижений марсиан:

«Несколько раз в месяц с ближайших химических заводов по рельсовым путям доставлялся «материал» для пряжи в виде полужидкого прозрачного вещества в больших цистернах. Из этих цистерн материал при помощи особых аппаратов, устраняющих доступ воздуха, переливался в огромный, высоко подвешенный металлический резервуар, плоское дно которого имело сотни тысяч тончайших микроскопических отверстий. Через отверстия вязкая жидкость продавливалась под большим давлением тончайшими струйками, которые под действием воздуха затвердевали уже в нескольких сантиметрах и превращались в прозрачные паутиновые волокна. Десятки тысяч механических веретен подхватывали эти волокна, скручивали их десятками в нити различной толщины и плотности и тянули их дальше, передавая готовую «пряжу» в следующее ткацкое отделение. Там на ткацких станках нити переплетались в различные ткани, от самых нежных, как кисея и батист, до самых плотных, как сукно и войлок, которые бесконечными широкими лентами тянулись еще дальше, в мастерскую кройки. Здесь их подхватывали новые машины, тщательно складывали во много слоев и вырезали из них тысячами заранее намеченные и размеренные по чертежам разнообразные выкройки отдельных частей костюма»

.

(Похоже на Незнайку в Солнечном городе...)

Один из самых характерных эпизодов романа это обсуждение стратегии выживания марсиан: должны ли они колонизировать Венеру или Землю? Если Землю, то что делать с землянами, вести их в светлое будущее или просто уничтожить? Аргументы довольно прямолинейны: марсиане, дальше ушедшие по пути коммунизма, более ценны, чем земляне, говорят одни. Поэтому нужно избежать жертв среди них, очистив Землю от людей. Другие возражают, что им известно, что человеческая история проходил гораздо более бурно и активно, чем марсианская, поэтому, может быть, люди, которые уже близки к построению социализма, смогут подтолкнуть марсиан к более активному развитию, предложив другие пути прогресса.

Главный герой испытывает нервный срыв и после трагических событий марсиане решают вернуть его на Землю, где он и пишет этот роман.

«Инженер Мэнни» — приквел к «Красной звезде». Это рассказ о событиях на Марсе, закончившихся появлением коммунистического общества. Во многом эта история является рекламой богдановской тектологии, универсальной науки управления и организации. Не отвлекаясь на подробное ее изложение (поверьте, оно того не стоит), скажу только, что по части увлекательности вторая часть даже проигрывает первой и я ставлю ей только три балла (и от силы пять первой части).

Книга написана, честно говоря, из рук вон плохо. Можно было бы, конечно, сослаться на год написания, сказать, что, мол, фантастики тогда и в помине не было, это только первый блин... Но какой же это первый блин?! Да, написано в 1908 году, но в это время были давно известны Гончаров и Чехов. Было, у кого поучиться.

Насколько интересен автор этих книг и его сподвижники, насколько фантастичны идеи, зародившиеся в начале двадцатого века, насколько радикальны их стремления заменить все старое всем новым, настолько же сухи, шаблонны и предсказуемы сами эти две книги. Никак не получается обойтись без классической цитаты: «ни о каком принуждении граждан не могло быть и речи, все были богаты и свободны от забот, и даже самый последний землепашец имел не менее трех рабов». Очень уж прозрачные у Богданова получились марсиане.

PS: Очень рекомендую походить по ссылкам из этой статьи. Там совершенно невероятные истории попадаются.