/* Google analytics */

Tuesday, May 31, 2011

Zero Day. Марк Руссинович

Пару месяцев назад я упоминал о выходе этой книги.

Руссинович — известнейший человек в мире IT. Сотрудник Microsoft, автор многих популярных известных утилит для администрирования Windows, человек, первым нашедший вирус, который фирма Sony разработала для заражения компьютеров покупателей компакт-дисков, автор трех толстых технических книг об устройстве Windows и т. д., и т. п. Приход Руссиновича в жанр технотриллера меня, как большого любителя этого жанра, порадовал. Наконец-то в книгах появится первое (может быть, после Майкла Крайтона) технически вменяемое описание компьютерной стороны дела! Не тут-то было.

Нет, технически там действительно все очень грамотно, и было бы странно, если бы было иначе. Но вот дальше... Главный герой книги — дьявольски талантливый специалист по компьютерной безопасности шести футов ростом, атлетичный, но безмерно страдающий от душевной травмы, которая практически исключает нормальные отношения с дамами. Главная героиня — дьявольски талантливая компьютерщица из ЦРУ (может, из DHS, но какая разница?), потрясающе красивая, но опасности для мужчин не представляющая из-за душевной травмы, полученной в глубоком детстве. Эти два главных героя сталкиваются с неизвестным и очень коварным вирусом, разработанным, как выясняется, русским хакером. Сами понимаете, дьявольски талантливым, но чья жизнь исковеркана травмой, в основном физической, но и душевной тоже — гуляя с девушкой, он пострадал в теракте, устроенном чеченскими сепаратистами. Бедняга пьет водку, ездит в инвалидном кресле и живет в дешевом кондоминиуме в дешевом дистрикте Москвы, рядом с парком Арарат. Вот этот парк меня добил. Видимо, автор, бродя в Google Earth по Москве, нашел название отеля Ararat Park Hyatt и решил, что это парк культуры и отдыха!

Я прочел чуть меньше половины книги и, кажется, получил душевную травму. Читать это невозможно. Достойно тошноты. Впрочем, чтобы отдать справедливость автору, надо сказать, что шестифутовые красавцы-атлеты в истории IT-индустрии известны. Взять хоть самого Руссиновича, вот он. А травму он вряд ли перенес. Иначе, наверное, написал бы лучше.

Saturday, May 14, 2011

Перс. Александр Иличевский

Я знаю, что среди современной литературы тоже встречаются хорошие книги, но обычно мне просто не хочется тратить время на их поиски. А тут мама дала почитать «Перса» Александра Иличевского и так настойчиво потом спрашивала, прочитал ли я его уже, что у конце концов пришлось сдаться.

Я немножко ошалел. И немудрено. Из сюжета, в общем-то, сводящегося к истории двух друзей детства, которые встречаются много лет спустя, Иличевский сотворил такую путаницу, которую можно принять за новое священное писание, а можно за политический детектив или фантастический триллер. Причем каждый раз это не будет совсем уж неправильно.

Так вот. Два друга родились и выросли в Баку. Один, русский, потом уехал в Америку, а второй, иранец, остался в Азербайджане. Проходит лет 15-20. Первый стал инженером, специалистом по нефтяному оборудованию, с талантом слышать движение нефти под землей. Второй занимался биологией, работает в заповеднике, разводит редкую породу дроф, увлекается какой-то мистикой, суфизмом, медитациями и прочим. Первый человек рациональный, но с пунктиком, он увлечен поисками в нефти загадочной протобактерии LUCA, породившей все живое на Земле. Второй обожает стихи, переводит американских поэтов, но больше всего любит Велимира Хлебникова, который одно время очень интересовался Ираном и исламом. Иличевский долго, со смаком и в деталях излагает их детские приключения, игры в голландских гёзов по мотивам любимой книги, походы по заповедным местам Азербайджана, театральный кружок, в котором ставили пьесу о Хлебникове. Иногда он отвлекается, чтобы конспективно рассказать историю жизни какого-нибудь более или менее случайного человека. Например, Альфреда Нобеля, разбогатевшего в Баку и обогатившего Баку, сделавшего этот город нефтяной столицей:

Что нужно, чтобы стать Нобелем? Проще простого и сложнее невозможного. Для начала быть потомком крестьянина, женившегося на дочери ректора... Изобрести фугасные мины, которые в течение все Крымской кампании будут облетать позиции англичан. Разбогатеть на этом, вернуться в Стокгольм, начать опыты с нитроглицерином... Укротить нитроглицерин кизельгуром, изобрести динамит. Затем проложить им Альпийский туннель и Коринфский канал, расчистить русло Дуная, взорвать подводные скалы гавани Нью-Йорка. Осознать принцип многополярного мира, но переоценить политику: «Мои заводы скорее положат конец войне, чем мирные конгрессы. В тот день, когда две армии, лишь вздумав начать войну, смогут погибнуть полностью в самом ее начале, все цивилизованные нации содрогнутся от ужаса и отпустят своих солдат домой навсегда». Изобрести электрический стул. Влюбиться в Сару Бернар и спастись от нее по совету матери. Влюбиться в умную нимфоманку, молодую графиню, дочь фельдмаршала и пацифистку; получить отказ. Изобрести велосипедные шины и искусственный шелк. Придумать премию и прочесть свой некролог в газете. Влюбиться в юную глупую цветочницу и только через восемнадцать лет ее прогнать... Создать нефтедобывающее товарищество братьев Нобель. Отстроить в значительной мере Баку, напоить город, посеять свет инженерной мысли и достижений по всему Апшерону, Кавказу, Поволжью... Обучиться восточной мудрости: «Неподкупны только клопы»... Знать твердо, что дорог на Апшероне нет, что все мелкие товары переносят мальчишки, а крупные — военизированная артель носильщиков, что все они производят адский гам, воюя между собой за клиента; что пресную воду покупают с ишаков-водовозов; что вместо лошадей, у которых от земли, пропитанной нефтью, портятся копыта, на тягле используются неповоротливые буйволы; что во избежание угрозы жизни не следует дергать за хвост верблюда, когда он спаривается с самкой... Решиться наконец на десяти гектарах пустыни, взятой в аренду у казенных крестьян села Кишлы, заложить Villa Petrolia. Увидеть в проекте парк и содружество домов в долине, пред двумя горами, живописно спускающимися к морю. Здания возвести из песчаника в мавританском стиле, в один или два этажа, в каждое окно, обращенное на восток или юг, поместить море; придать всем зданиям по всем этажам изящные просторные веранды. Пресную воду, ежедневно доставляемую с Волги, пустить в башню, откуда она распределиться по кухням, ванным комнатам, к фонтанам и бельведерам... Набить погреб этого инженерного фаланстера льдом, выломанным ледоходом из волжских торосов в апреле, оснастить ледник системой кондиционирования, пускающей по змеевику сжатый воздух для охлаждения и подачи в жилые помещения...

И так далее. Или берется за жизнь Якова Блюмкина, того, который убил посла Мирбаха, был приговорен к смертной казни, но помилован, искупил, был отправлен в Персию, где должен был организовать революцию, но познакомился с Хлебниковым и пытался получить от того «формулу времени», которая позволяла предсказать события будущего на научной основе. Стенька Разин. Большевик Артем (Федор Сергеев). Бандит Коба Джугашвили. Осама бен Ладен. Востоковед Рудольф Абих. Потрясающий немецкий агент среди иранских полудиких племен Густав Васмус. Кубанский атаман Головатый. Основатель новой религии бахаизма Баха-Улла. Краткие экскурсы в историю Азербайджана, географию, геологию, биологию, орнитологию. Торговля птицами. Соколиная охота. Привычки арабских шейхов. Опять Хлебников. Тюльпаны. Голландия. Израиль. Калифорния. Мугам. Джазовый пианист и композитор советских времен Вагиф Мустафа-заде. Леонид Красин. Морские буровые платформы. И опять Хлебников, Хлебников, Хлебников... Вообще, мистики и эзотерики в «Персе» чуть больше, чем было бы комфортно. Поэтому, виноват, часть пропускал. И стихи тоже.

Что меня сразу заставило заподозрить неладное в книге, это то, что критики называют языковыми экспериментами или языковой игрой. Я умом понимаю, что это способ самовыражения автора, способ передать дополнительные смыслы не прямым текстом, а ассоциациями и образами. Но полюбить такую манеру я так пока и не смог. Эти ассоциации иногда понятны, иногда ставят в тупик, но в любом случае мысль на них спотыкается. «Перса» я дочитал, и даже получил от него большое удовольствие (оказывается, Букера дают и хорошим книгам!), но это было вопреки причудливому языку Иличевского. А может быть, мне это только кажется. Может быть, образный стиль только заставил меня читать медленнее и вдумчивее. Но мне это не очень понравилось.

И еще пара отрывочных впечатлений. Расстроил неправильный английский. Но потом на той же странице, где я отметил ошибку в Walnut Creak, нашелся еще и «бешенный поезд», и у меня отлегло от сердца. Все-таки редакторы с корректорами уже не те. Я так долго читал электронные книжки и на каждой встреченной опечатке думал, что, вот, мол, а бумажные книги вычитывают специальные люди, что совсем забыл, КАК они это делают, забыл, что ошибок полно и в бумажных книгах.

А игры в гёзов у этих двух ребят возникли не на пустом месте, но и не из Тиля Уленшпигеля. Они читали другую книжку, «Кеес — адмирал тюльпанов» Константина Сергиенко. Я очень захотел прочитать эту книгу и она у меня уже лежит в очереди. Как выяснилось, Сергиенко еще и автор одной из четче всего запомнившихся книг детства — «До свидания, овраг». Щемящая повесть о бездомных собаках. Говорят, в конце восьмидесятых нашумел спектакль по этой повести, но я его не видел. Ну, а раз Сергиенко оказался автором двух таких хороших книжек, то нужно бы его побольше почитать.

Tuesday, May 10, 2011

Саракш: кольцо ненависти. Владимир Контровский

Эта книга — часть большого проекта «Обитаемый остров». Коммерческого, в отличие от «Времени учеников». Парадоксально, но, может быть, именно поэтому книга оказалась более удачной? Читателю (по крайней мере, одному) не понравился подход «учеников», почти единодушно постаравшихся найти в мире Полдня грязную изнанку. То ли тяжелая жизнь их обозлила, то ли положение обязывало найти свой оригинальный подход, а не писать банальное продолжение. В результате кое у кого Каммерер превратился в помесь майора советского спецназа, нечувствительно превзошедшего ниндзюцу, с глубоким мыслителем-энциклопедистом (чьи сентенции либо плохи, либо знакомы). А вот Контровский, видимо, понял, что читатель (тот же самый, несмотря на свои антисоветские взгляды) хочет видеть знакомого Максима, обычного хорошего парня с коммунистической Земли, похожего на нас, хотя и чуть больше знающего, умеющего и могущего за счет того, что родился не в СССР, а в ССКР. Ну, плюс еще расторможенный гипоталамус. Стругацкие описали встречу этого рядового коммунара двадцать второго века с людьми условно двадцатого века и на этом остановились, дальше им было неинтересно. У издательства «АСТ» свои интересы, соответственно, задача перед автором стояла примерно так: во-первых, сделать продолжение по возможности похожим на оригинал (не смотреть на обложку!!!), а во-вторых, заложить побольше потенциальных сюжетных линий для продолжателей сериала. Мне понравилось, как он с этим справился. Первая задача решена нормально, а вторая не вызывает отвращения. Первая книга сериала — еще не сериал, а значит, ее еще можно читать. Вряд ли я возьму в руки продолжение, но начало получилось съедобное.

Wednesday, May 4, 2011

Война и мир. Лев Толстой

Вот сколько раз давал себе слово писать сразу, не откладывая. Но это невозможно. Уже полгода прошло. По случайному совпадению, я дочитал роман как раз на столетие со дня смерти Толстого. Сейчас уже не вспомнить тольком все, что передумалось после того, как впервые после школы (а по сути, просто впервые) прочитал «Войну и мир». Осталось главное: несмотря на то, что за последние десять-пятнадцать лет мне довелось прочитать очень много дурных отзывов о Толстом (один из самых убедительных — статья Логинова о графоманах), я все-таки понял, что «Война и мир» — отличная книга, которую я еще буду перечитывать.

В отличие от большинства моих любимых книг, здесь нет ни повествования от первого лица, ни положительного героя — все персонажи, включая Кутузова и всем известных Наташу, Пьера, Андрея, положительными не являются. В чем-то они привлекательны, в чем-то неприятны. Ну, вот разве что Давыдов (в смысле, Денисов) обаятельнее других, пожалуй, но и с тем поговорить по душам не тянет. Но это не недостаток книги, а большой плюс. Все действующие лица реалистичны, все они живые.

Написано, между прочим, очень недурственно. Язык, действительно, своеобразен, но по этой части Толстой просто чуть опередил всяких акмеистов-символистов. Очень образно написано. Но зато и сжато. Да, именно сжато. Потому что я представить себе не могу, что можно выбросить из этой книги, чтобы получить «сокращенное издание», вроде тех, которыми нынче потчуют школьников. Ну, разве что, кроме эпилога.

С точки зрения исторической, насколько я понимаю, роман небезупречен. Кстати, исключительно интересный разбор фактических ошибок советую почитать тут: Е. Цимбаева Исторический контекст в художественном образе (Дворянское общество в романе «Война и мир»). Причем речь идет не об ошибках вроде неверного номера батареи или калибра артиллерии и прочей несущественной белиберды, а об ошибках фундаментальных: почему не мог существовать салон Анны Шерер, почему Ипполит, оказывается, вовсе не отрицательный персонаж, а Анатоль, скорее всего, был бы вообще главным положительным героем с точки зрения тогдашнего общества. И так далее, и так далее, и так далее. Очень рекомендую.

Несмотря на ляпы, даже такие серьезные, в главном роман хорош — интерес к тогдашней истории у меня все-таки появился. Он приходит вместе с интересом к главным героям — на протяжении всех четырех томов я на самом деле очень хотел узнать, что будет дальше с каждым из них. Меня действительно захватила их жизнь, мне было интересно, как они справятся со своими проблемами, как они поступят. А помните, в фильме «О бедном гусаре замолвите слово» есть романс на стихи Цветаевой, «В одной невероятной скачке вы прожили свой краткий век»? После «Войны и мира» я слушал его совершенно иначе! Оно же о знакомых теперь людях! Кстати, у Цветаевой стихотворение длиннее, и там упоминается Тучков-четвертый, о котором, пусть мельком, но все же пишет и Толстой:

ГЕНЕРАЛАМ ДВЕНАДЦАТОГО ГОДА

Сергею


Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса.

И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след —
Очаровательные франты
Минувших лет.

Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, —
Цари на каждом бранном поле
И на балу.

Вас охраняла длань Господня
И сердце матери. Вчера —
Малютки-мальчики, сегодня —
Офицера.

Вам все вершины были малы
И мягок — самый черствый хлеб,
О молодые генералы
Своих судеб!

======

Ах, на гравюре полустертой,
В один великолепный миг,
Я встретила, Тучков-четвертый,
Ваш нежный лик,

И вашу хрупкую фигуру,
И золотые ордена...
И я, поцеловав гравюру,
Не знала сна.

О, как — мне кажется — могли вы
Рукою, полною перстней,
И кудри дев ласкать—и гривы
Своих коней.

В одной невероятной скачке
Вы прожили свой краткий век...
И ваши кудри, ваши бачки
Засыпал снег.

Три сотни побеждало—трое!
Лишь мертвый не вставал с земли.
Вы были дети и герои,
Вы всё могли.

Что так же трогательно-юно,
Как ваша бешеная рать?..
Вас златокудрая Фортуна
Вела, как мать.

Вы побеждали и любили
Любовь и сабли острие —
И весело переходили
В небытие.

Феодосия, 26 декабря 1913

Да, и еще одна причина, по которой «Войну и мир» совершенно необходимо читать: там же снималась Одри Хэпберн!

Sunday, May 1, 2011

Ртуть. Нил Стивенсон

Четыре года спустя я перечитал «Ртуть». Я надеялся, что, может, на английском книга окажется лучше. Ну, что сказать... Я засомневался, а стоит ли продолжать читать «Барочный цикл» дальше. Во-первых, по-английски я все же читаю медленнее, а значит, на два оставшихся тома я потрачу по меньшей мере два, а то и четыре месяца.

А во-вторых, впечатления неоднозначные. Мне категорически не нравится стиль, в котором написаны «Ртуть» и «Криптономикон». Не люблю, когда в интересной книге вдруг попадается ерничество, когда в исторический сюжет вплетают комическую параллель с современностью (как, например, жалобы венецианцев на пробки, вызываемые на каналах большим количеством гондол, что ведет к «canal rage», «канальному гневу» (ср. современный «road rage»)). Не люблю повышенное внимание к болезням, боли, страданиям и отправлению естественных потребностей, даже если это, по мнению автора, необходимо для воссоздания атмосферы эпохи.

Но при всем при этом, Стивенсон написал отличную историческую книгу. Причем до него я как-то всерьез не относился к этим событиям. Вернее, они не складывались в одну картину. И только сейчас я начал понимать, насколько все это связано, насколько близки во времени были герои самых разных книг. В «Ртути» очень много исторических лиц. Собственно, там вообще очень много действующих лиц, но многие еще и исторические. Но интереснее всего то, что эти персонажи отметились еще и в других известных книгах! Так, у Стивенсона упоминается Д'Артаньян (правда, только в воспоминаниях одного из героев), судья Джеффриз (отправивший в рабство капитана Блада), герцог Монмут (появлявшийся у Вальтера Скотта в «Пуританах» и возглавлявший то восстание, за которое осудили Блада), Кольбер (бывший когда-то покровителем Анжелики де Пейрак), Черная Борода Тич (пират из «Владетеля Баллантрэ» и прототип капитана Флинта из «Острова сокровищ» другого Стивенсона, Роберта), Джон Черчилл, герцог Мальборо (тот самый Мальбрук, который «в поход собрался») и тому подобные достойные джентльмены. И это не говоря уже о Ньютоне, Гуке, Бойле, Лейбнице, Гюйгенсе, Флэмстиде и всей их компании, которые еще на школьных уроках стали почти родными людьми. До Стивенсона никогда не думал о Питере Бладе как о ровеснике Ньютона.

Во второй и третьей книге обещают еще больше персонажей, включая Петра Первого, а действие из Европы должно перейти в Индию, Филиппины, Японию и Мексику. Может, попробовать... Но не сейчас. Сначала нужно прочитать много всего, что набралось за эти полтора месяца.