Кеес — адмирал тюльпанов. Константин Сергиенко

Имя Константина Константиновича Сергиенко я знаю очень давно. Я был, наверное, классе в пятом, когда мне подарили его книгу «До свиданья, овраг!». Я прочитал ее только один раз, но запомнил на всю жизнь. Мне иногда хотелось ее перечитать, но та, которую мне подарили, куда-то пропала, другую я найти не мог, а сейчас, когда у меня на компьютере лежит этот файл, я боюсь ее читать. Еще одна его же книга, любимейшая в детстве, полузабытая потом, и только сейчас чудом ко мне возвращающаяся — «Увези нас, Пегас», детские приключения в Америке времен гражданской войны, после нее я долго бредил паровозами...

На долгое время я подзабыл о его книгах, пока не прочитал, как ни странно, книгу Александра Иличевского «Перс». Ее сюжет растет, помимо всего прочего, еще и из детской книжки Сергиенко «Кеес — адмирал тюльпанов». Так-то я и вспомнил любимого писателя детства.

Кеес — мальчик, живущий в шестнадцатом веке в Голландии, которую, по несчастью, пытаются захватить испанцы.

Многих они убили, сожгли и повесили. У нас в Лейдене столько я видел костров, что уже издали по запаху различал, что жгут человека. А в Хаарлеме, где жил мой дядя Гейберт, всех перерезали, даже вода в каналах стала красной от крови.

И вот мы восстали. Впереди всех были гёзы. Если вы не сильны в голландском, то я объясню. Гёзы – это значит оборванцы, так называли противников короля. Были среди них и бедные и побогаче, но все ненавидели Филиппа и его инквизицию.

«Мы» — это не похвальба. Кеес действительно маленький герой. Ну, во всяком случае, свой родной Лейден он отстоял. Не один, конечно. Ему помогал циркач и горбун Караколь, загадочная девочка Эле, не то бывшая русалка, не то инопланетянка, странный и смешной, но ученый Мудрила и еще множество других людей, да еще медведь и пес.

Чтобы не было путаницы, нужно сразу сказать, что несмотря на совпадение места и времени действия, Кеес — не Тиль Уленшпигель. Он все-таки мальчик, и приключения у него мальчишеские. Он не плут, не балагур и не склонен к скабрезным шуточкам, но как и Тиль, попадает в самую гущу довольно мерзких взрослых дел, из которых выходит с победой, а главное — не изменив ни себе, ни друзьям. Кстати, Кеес действительно жил в Голландии в XVI веке и действительно спас свой родной Лейден. Только звали его чуть иначе, Корнелис. Об этом подробнее можно прочесть здесь: Путешествие по Голландии с Кеесом Адмиралом Тюльпанов.

Есть книги, которые, если прочесть их в детстве, останутся любимыми навсегда. Взрослому они тоже могут понравится, но они уже не станут частью тебя. Они не будут вызывать тех же детских эмоций, которые были когда-то, они уже не напомнят о том, как ты читал эти страницы под одеялом с фонариком или сидя на развилине старой яблони. Мне чертовски жаль, что «Кеес» не попался мне в руки лет 30-35 назад. Мое детство могло стать чуть иным. И как здорово, что я все-таки прочел тогда целых две книги Сергиенко, и мое детство все-таки стало чуть иным.

А «Пегаса» я еще перечитаю. И я нашел еще несколько книг Сергиенко, до которых обязательно доберусь. Должен добраться. Читать Сергиенко — нужно.

Повседневная жизнь русской усадьбы XIX века. Сергей Охлябинин

Я очень глубоко уважаю Сергея Дмитриевича Охлябинина. Две его книги, «Легенды и были об экомобиле» и «Давай изобретем велосипед», я перечитывал много раз. Второй темой творчества Охлябинина стала история. Он написал такие книги, как «Из истории российского мундира», «Иллюстрированный военно-исторический словарь Российской империи», «Азбука гардемарина», «Русская армия от Петра I до Николая II». Недавно я добрался до еще одной, «Повседневная жизнь русской усадьбы XIX века».

Признаться, я ее не дочитал. Охлябинин превосходно знает предмет книги, но слишком его любит для того, чтобы о нем писать. Его любовь к помещикам и помещичьему образу жизни не знает границ, он идеализирует его почти до приторности. Прочитаешь вот такое описание помещичьих добродетелей и думаешь в растерянности: «А как же книги Писемского, Успенского, Салтыкова-Щедрина? Некрасова, черт возьми? Что, врали?»

В небогатой русской усадьбе обитало в основном мелкопоместное дворянство. То были люди скромного достатка и по большей части высокого достоинства и самобытной культуры. Что тотчас же и подкупало путника, впервые переступившего порог такого дома.

Уют и добросердечие, покой и целесообразный достаток. Все вокруг говорило, что вам здесь рады. Ведь судьба ниспослала хозяевам усадьбы эту неожиданную встречу. И первым знаком тому — приглашение к столу и к последующей беседе.

Тихое, непоказное радушие можно было увидеть в участливо-сердечном взгляде многочисленной прислуги — дворни и лакеев. Они встречали гостей на ступеньках лестницы.

И цитаты-то Сергей Дмитриевич находит такие, что хоть стой, хоть падай:

По словам П. А. Катенина, «нет жизни, более исполненной трудов, как жизнь русского деревенского помещика среднего состояния»

При всем при том, книжка небезынтересная. Для любителей там собрано очень много информации по дворянским усадьбам, а милая и восторженная увлеченность автора только заставляет улыбнуться лишний раз. Надо только помнить о некоторых особенностях этой книги ;)

Книги о здоровье и долголетии

После книги Митио Каку меня заинтересовал вопрос о том, а как же сейчас обстоит дело с долголетием, здоровьем и борьбой со старостью. Я нашел несколько книг известных и не очень авторов, посвященных этому вопросу:

Н. М. Амосов:
Записки из будущего
Моя система здоровья
Мысли и сердце
Эксперимент
О ходе эксперимента и его осложнениях. Отчет за 2001-2002 годы
О природе человека
А. А. Микулин:
Активное долголетие. Моя система борьбы со старостью
Анатолий Коршунов:
Секреты долгой молодости профессора Никитина
Джустин Гласс:
Жить до 180

Сначала вкратце перескажу тезисы каждой из книг, а потом попробую подвести итоги и добавлю еще несколько соображений.

Система Амосова

Николай Михайлович Амосов — известный советский хирург. Помимо своей основной работы, он интересовался вопросами искусственного интеллекта и старения. Основная мысль Амосова по поводу борьбы со старением: старение можно замедлить физическими нагрузками.

Старение уменьшает дееспособность, снижает потребности, отраженные в регуляторах, и возможности рабочих органов. В них как бы суммируется уменьшение мотивов с утомлением.

Получается вполне логично: исчерпалась одна программа (например, размножения), от этого уменьшилась сумма мотивов, а значит, и функция. Меньше функция — меньше тренировки — больше утомления. В результате следует новое уменьшение функции. Таким образом, уменьшение дееспособности от старения идет с положительными обратными связями. То есть само себя ускоряет.

Отсюда родилась идея эксперимента: разорвать эти порочные связи. Усиленными физическими нагрузками повысить тренированность, а падение мотивов от исчерпания потребностей компенсировать мотивами от убеждении, от идеи.

…Беда в том, что скорость синтеза в старости уменьшается, а скорость распада остается неизменной. Следовательно, старому человеку тренироваться нужно больше, чем молодому.

Второе препятствие состоит в многообразии стареющих функций. Есть функции организма как целого, как его функциональных систем, органов, клеток, субклеточных органелл. Невозможно нацелить тренирующие усилия на каждую.

Выход только один — нужно выбрать и тренировать некую целостную функцию, определенную самой природой. От нее тренировка «спустится» по этажам структур и распределится на все частные функции.

К таким обобщающим функциям относится физическая работа, поддержанная регулированием дыхания, ограничениями питания и закаливанием.

Вершиной всего является тренировка психики: самоконтроля, воли, а может быть, и самой идеи.

...

После 40 лет всем необходимы физкультура и ограничения в пище по весу (рост минус 100). 1000 движений за 20–30 минут. В свете нового опыта добавлю: очень желательно утяжелить гимнастику гантелями, кто сколько потянет. С соблюдением постепенности и самоконтролем пульса.

Кроме физкультуры, Амосов считает необходимым строго контролировать питание:

Вот мои правила питания. Прежде всего, не ем профилактически. Никогда не брал завтрака в клинику. Только если очень уставал после операции, то выпивал кружку чаю и съедал два яблока. Завтрак у меня большой, грубый и некалорийный: 300 граммов свежих овощей или капусты, две картофелины или хлеб и чашка кофе с молоком. Обед у меня нерегулярный — прихожу в разное время. Ем салат, как утром, первое, второе — без хлеба, без жиров, с минимумом мяса, с кефиром, чаем или соком на третье. Ужин: чай с сахаром вприкуску, хлеб — он мне кажется вкусным, как пирожное, творог, немного колбасы, сыра. Еще фрукты по сезону. В общем, вечером я сыт. За день по объему набирается много, а по калориям — как раз в меру расхода, при постоянной массе тела 52–55 килограммов (рост у меня 168 сантиметров).

Не надо считать калории и граммы. Разный образ жизни, разный обмен — нельзя определить, сколько вам нужно калорий, трудно подобрать соответствующую диету. Таблицы калорийности продуктов следует знать только для ориентировки: какой пищи нужно избегать, а что безопасно. Единственный измерительный инструмент, которым нужно руководствоваться, — это весы.

Но и в другую крайность, голодание, Амосов впадать не советует:

Обоснование лечебного действия голода довольно бледное: будто бы организм получает «разгрузку», «отдых» и освобождается от «шлаков». Они, эти шлаки, яды, выделяются будто бы через кишечник, почему и полагается ежедневно делать очистительную клизму. Что это за шлаки и яды? Никто в объяснения не вдается: шлаки — и все. В то же время физиология свидетельствует, что никаких особенно ядовитых веществ у нормально питающегося человека не образуется, что яды, если они и попадают, то извне, и тогда действительно могут выделяться с мочой в чистом или инактивированном виде. Но голодать для этого совсем не нужно: печень их обезвреживает, а почки выводят.

Теперь о дыхании.

Тренировка дыхания может значительно повысить уровень здоровья. За это уже более 30 лет ратует К. П. Бутейко. Официальная наука его не жалует, но мне его доводы кажутся обоснованными. Суть идеи состоит в том, что современный цивилизованный человек дышит слишком глубоко, вымывая из крови углекислоту, которая является важнейшим регулятором функций внутренних органов. Результатом являются спазмы бронхов, сосудов, кишечника. Развиваются стенокардия, артериальная гипертензия, бронхиальная астма, язва желудка, колит. Сам–то Бутейко уверен, что этим объясняются многие другие болезни, но это уже перехлест.

Еще один важный пункт в программе Амосова — минимум стрессов.

Активное долголетие. Моя система борьбы со старостью. А. А. Микулин

Микулин подходит к человеческому организму как конструктор:

По основной специальности я инженер-конструктор. Это помогло мне во время проведённых мною под руководством специалистов анатомии вскрытий и препарирования анатомических объектов разобраться, как конструировала природа «механизм» человека.

Но у инженеров-конструкторов есть один недостаток. Они очень доверчивы к наукоподобию и лженауке, особенно когда пытаются применить привычные методы к другим областям, например, биологии и медицине:

Если тридцать лет назад мне было трудно доказать, что решающее значение для жизни имеют электрозаряды, ионы, электромагнитные поля, взаимодействующие в молекулах, клетках и нервной системе, то сейчас этот тезис признан биологами и изучается. Например, не так давно вышла книга Г. А. Сергеева «Биоритмы и биосфера». Там, в частности, сказано:

«В 1969 году нами был установлен так называемый биолазерный эффект мозга. Благодаря этому эффекту может возникать излучение электрической волны в окружающем пространстве, которое регистрируется с помощью высокочувствительных детекторов».

По мнению Микулина, главная причина старения следующая:

Мне думается, па первое место смело можно поставить загрязнение, засорение (или зашлаковывание) клеток и межклеточного пространства отходами непрерывно протекающего обмена веществ, продуктами окисления.

Инженер, естественно, рассуждает логически. Если отходы скапливаются между клетками, их нужно убрать.

Какие же механические внешние силы, способствующие движению шлаков в межклеточных пространствах, мы могли бы себе представить? Их, по-видимому, три.

Первая — это сила вибрации клеток. Она очень мала.

Вторая — сила сжатия клеток, возникающая при мышечных сокращениях.

Третья — инерционные усилия, возникающие в гравитационном поле Земли при сотрясении организма человека во время ходьбы, бега, прыжков и т. д.

Очевидно, что вторая и третья силы являются наиболее значительными по величине и решающими по значению.

Значит, нужно воспользоваться этими двумя силами для «вытрясания» отходов из организма:

плавная, медленная ходьба «самотёком» — так в большинстве своём передвигаются пожилые люди — должна вызывать ощущение усталости, так как шлаки из организма удаляются плохо. Если же во время прогулки, пусть даже на коротких отрезках пути, идти бодро, быстро, крупными шагами, стараясь ступать как можно жёстче, опираясь на каблук и ставя ногу на землю всей ступнёй, чтобы сильными сокращениями мышц, а также ударами, сотрясениями всего тела вызвать резкую полнопенную очистку организма от шлаков, то после такой прогулки человек чувствует не усталость, а бодрость и прилив сил.

Так же жёстко нужно ставить ногу на землю или пол, преимущественно на каблук, во время бега, бега на месте и при любых упражнениях с прыжками.

Бег «на цыпочках» не полезен, так как сотрясения ослабляются напряжением ступнёй, они утомляются, а очистка от шлаков ухудшается.

Честно говоря, довольно сомнительные рекомендации. В том числе и потому что такие сотрясения быстро кончатся травмами опорно-двигательного аппарата.

Теперь о питании. В общем, ничего нового:

основные правила питания и голодания.

Первое: не садиться за стол, пока нет чувства сильного голода.

Второе: всю трапезу надо мысленно разделить на три фазы. Первая фаза — утоление сильного голода, вторая фаза — насыщение, Я встаю из-за стола, когда могу с неменьшим аппетитом съесть ещё столько же.

Сахар и соль считаю белыми врагами человека

И, надо заметить, довольно безапелляционно. Мнение о соли и сахаре Микулин не подтверждает ничем.

И еще одно важное для Микулина обстоятельство:

Какие же изменения в жизни человека обусловили его отход от естественного первобытного бытия? Человек надел сапоги, выстроил дома, изобрёл токонепроводящий линолеум, резиновые подошвы, залил улицы городов и дороги асфальтом. Человек сегодня гораздо меньше соприкасается с электрозарядами земли. В этом одна из причин таких «общедоступных» болезней, как головные боли, раздражительность, неврозы, сердечнососудистые заболевания, быстрая утомляемость, плохой сон и пр.

Исходя из этого, он предлагает строить ионизаторы для воздуха, ходить пешком и постоянно заземляться :)

Честно говоря, книга Микулина не вызвала у меня энтузиазма.

Секреты долгой молодости профессора Никитина. Анатолий Коршунов

Эта книга появилась как одна глава книги А. Коршунова «Беги навстречу утру».

Брошюра интересна по двум причинам. Во-первых, наряду с прочими полезными сведениями, в ней приводится гимнастический комплекс упражнений для профилактики остеохондроза (и для решения проблем с позвоночником вообще), что сегодня для многих актуально. Во-вторых, К.Ф. Никитин — это не выдуманный персонаж, а реальный человек, проживший 97 лет, и тем самым доказавший эффективность своей системы на собственном примере.

Константин Филиппович Никитин (1901, Самара — 1998, Сочи) — врач-невропатолог, доктор медицинских наук, один из пионеров советского бокса, создатель системы оздоровления организма. На первом чемпионате СССР по боксу в 1926 занял второе место, проиграв финальный бой Я. Брауну. Окончил ГЦОЛИФК и медицинский институт. Доктор медицинских наук, профессор института курортологии в Сочи.

Подход Никитина относительно прост. Физкультура и спорт. Никакого, к счастью, заземления и вытрясания шлаков:

Обращали ли вы когда-нибудь внимание на действительно старых людей? Я имею в виду не возраст, а именно физическое состояние. Что прежде всего бросается в глаза? — спрашивает меня профессор и сам же отвечает. — Нет, нет, не лица, изрезанные морщинами… Походка — вот что. Она выдает старость. Ограниченные движения, лишенные мягкости и законченности, словно фразы, оборванные на полуслове. И, конечно, фигуры — скрюченные, согбенные, искореженные временем. Отчего это? С годами изнашиваются позвоночные диски, деформируются, обрастают отложениями солей. В результате — ущемление нервных окончаний, что в свою очередь ведет к многочисленным недугам. То же самое происходит со всеми суставами. И пока есть только один способ остановить этот обязательно сопутствующий старости процесс — физкультура. А точнее — специально направленная на глубокую проработку суставов гимнастика.

Для достижения результата Никитин продумал гимнастический комплекс из 45 упражнений, которые нужно выполнять ежедневно. Все прочее, включая питание, маловажно, лишь бы не переедать:

— Вы, вероятно, всю жизнь придерживались строгой диеты, — говорю я не без некоторого недоумения, наблюдая, как профессор за обе щеки уписывает сдобную булочку.

— Никогда не придерживался, — быстро и весело, словно давно ожидая вопроса, отвечает профессор, демонстративно отправляя остатки булочки по назначению, — просто я всегда вел достаточно активный образ жизни, тратил много энергии, потому и мог позволить себе есть все что угодно. Кроме того, я неуклонно исповедовал одно правило — есть в меру, не переполняя желудок. Показатель — весы. Я никогда не позволял себе весить более 74 килограммов. Если же такой грех случался, я затягивал пояс потуже и проводил две-три хорошие беговые тренировки.

Но главным и любимым средством в борьбе со старостью у Никитина был бег:

— Бег — основа основ в борьбе за здоровье, — говорит он. — Я с огромным уважением отношусь к каждому человеку, который приобщается к бегу, когда бы это приобщение ни состоялось. На первых порах такому человеку нужны выдержка, воля и хороший советчик… Меня обескураживают наши врачи, которые до сих пор разумные рекомендации, дозировки нагрузок подменяют опасениями, хотя польза бега бесспорна.

Бегал он очень прилично. Во всяком случае, в 81 год он бегал быстрее, чем я в свои 44:

Скажем, раз в неделю я пробегаю 3 километра за 15 минут. Если самочувствие хорошее, я каждый километр одолеваю даже быстрее, чем за пять минут.

Итого, рецепт долголетия вот такой:

В неделе 168 часов. 56 из них отведем сну, 50 — работе вместе с дорогой, на которую я оставляю 2 часа. Получается, что в распоряжении у нас 62 свободных часа. Сколько нужно для занятий? Предположим, четыре раза в неделю — гимнастика. Часовая. Три раза — бег. Тоже по часу. И, наконец, два-три раза — атлетическая гимнастика. Отведем по часу и на нее. Десять часов в неделю. Да, это всего лишь прожиточный минимум, но он доступен практически каждому.

Жить до 180. Джустин Гласс

Джустин Гласс, судя по аннотации к книге, геронтолог. Не уверен. Она является автором еще и таких книг, как «Ведьмы. Шестое чувство» и «Они видели будущее. История сбывшихся пророчеств». Впрочем, в этой книге глупости нашлось на удивление немного. Только в первой главе она ссылается на такие бредовые источники, как Ветхий завет или неназванные древнегреческие историки: «Как свидетельствуют древнегреческие писатели и историки, продолжительность жизни пеласгов составляла по крайней мере 200 лет».

Практические рекомендации Гласс не оригинальны. Может, оно и к лучшему:

• Рациональное питание.
• Движение и мышцы
• Правильное дыхание (но поверхностное, по Бутейко, называет неправильным)
• Деятельность головного мозга (стресс)

Итоги

Кажется, все сходятся на следующих пунктах: во-первых, физкультура и спорт, во-вторых, правильное питание, в-третьих, отсутствие стрессов. Но все эти пункты, кажущиеся очевидными, взяты с потолка. Судя по тому, что я смог найти, строгие исследования долголетия пока привели к выводу, что единственным бесспорным средством продления жизни на сегодняшний день является ограничение потребляемых калорий. Все прочее пока не доказано. Остается ждать и надеяться, что в ближайшие 20-40 лет все-таки появится доступное лекарство от старости. Но и бегать я тоже пока не брошу, и не только потому, что из всех этих систем система Никитина кажется мне наименее сомнительной, но еще и потому что хорошо, черт возьми!

Сыщик Галилей. Кэйго Хигасино

За время сезона отпусков у меня набралась большая куча книг, о которых хотелось бы написать. Времени, как всегда, не хватает. Честное слово, попробую наверстать.

Несколько детективных рассказов из Японии. Перевод, откровенно говоря, так себе, но похоже, что и оригинал очень далек от Эдогавы Рампо. Меня книжка привлекла тем, что один из двух главных персонажей — физик. Он помогает своему приятелю-полицейскому раскрывать самые необычные преступления, используя несложные законы физики и химии. Взрыв на пляже, вызванный куском металлического натрия. Искусственный мираж как следствие испарения жидкого азота. Лазер в качестве взрывателя. Замыслы любопытные, но воплощение хромает.

Позабавил вот этот отрывочек. Мы-то привыкли японцам уже даже и не завидовать — все равно они не совсем люди, у них, мол, чистота и аккуратность в крови. А они, оказывается, не только обычные люди, но еще и думают, что они хуже всех.

Кусанаги стоял рядом с Югавой и тоже смотрел на озеро. Как и в тот день, когда поднимали труп, повсюду были разбросаны всевозможные отходы и груды мусора. Валявшегося у их ног автомобильного аккумулятора в прошлый раз не было.

— Какой позор! Только японцы на такое способны!

— Ошибаешься. Нельзя сказать, что это характерно только для японцев.

— Думаешь?

— В Индии сбрасывают в реки радиоактивные отходы от атомных электростанций. В бывшем СССР такие же отходы топили в Японском море. Как ни развивается научный прогресс, люди, пользующиеся его плодами, в душе остаются теми же.

Собственно, по этому отрывочку понятно и качество писанины.

Физика будущего. Митио Каку

Самая неудачная вещь в этой книге — название. Оно вовсе не означает, что речь пойдет о будущих открытиях, о необычных теориях, которые могли бы подтвердиться в будущем. Нет, книга об обычной сегодняшней физике. Точнее, о том, как обычная сегодняшняя физика будет определять наше будущее до конца XXI века: квантовая теория, нанотехнологии, биотехнологии, термоядерные реакторы и тому подобное. О том, как мы будем жить в ближайшие лет девяносто. Ну, слово «мы» здесь звучит, пожалуй, неуместно, хотя... Об этом чуть ниже.

Автор, Митио Каку, хорошо известен и как физик, и как популяризатор науки. В физике он сделал себе имя работами в области струнной теории поля. Кроме того, он работал над суперсимметрией в теории струн и над супергравитацией, написал несколько книг по квантовой теории поля и теории струн. В свое время он совершил поступок, который, по-моему, заслуживает большого уважения. Эдвард Теллер, отец американской водородной бомбы, его приметил еще в университете и помогал в начале карьеры, но когда дело дошло до того, что Митио Каку пригласили работать над следующим поколением атомного оружия, он отказался. Наверное, ему было очень тяжело так поступить по отношению к своему учителю, но мне нравится его выбор. Но настоящую известность он заработал своими футурологическими прогнозами. Я не так давно посмотрел его документальный фильм “Visions of the Future”. Фильм оказался скучноват: однообразные кадры виртуальных миров, чипы, роботы, электронные микроскопы, клетки, спирали ДНК... В книге примерно то же самое, но писатель оказался на голову выше режиссера, книга получилась увлекательной и даже в чем-то вдохновляющей.

Каждая глава, посвященная отдельной стороне жизни в будущем, разделена на три части. В первой даются ближние прогнозы, до 2030 года, во второй — среднесрочные, с 2030 до 2070 года, а в третьей — до конца века, до 2100 года.

Первая глава рассказывает о развитии компьютерных технологий: закон Мура, дополненная реальность, дисплеи на контактных линзах, виртуальные миры, голографические дисплеи, мысленный интерфейс — и все это не просто предположения, а рассказ о том, на каких принципах эти вещи могут работать, какие достижения сегодняшней науки ведут именно к этим изобретениям.

Вторая глава посвящена искусственному интеллекту. Она, по понятным причинам, значительно пессимистичнее первой. В этой области автор большого прогресса не ожидает. Из любопытных мыслей отмечу вот эту:

Так, некоторые историки отмечают, что на психоанализ Зигмунда Фрейда повлияло появление парового двигателя и конкретно паровоза. Вообще, возникновение в Европе сети железных дорог в середине — конце XIX в. серьезно сказалось на мышлении интеллектуалов. По Фрейду, в сознании человека существуют потоки энергии, которые непрерывно конкурируют с другими потоками, и все это напоминает движение пара в паровозных паропроводах. А тот факт, что подавление этих энергетических потоков может вызывать неврозы, аналогичен тому, что паровой двигатель при закупорке клапана может взорваться.

Третья глава, «Будущее медицины. Совершенство и далее». Вот тут я был поражен в пятку. Каку не только большой оптимист по части медицины, но он еще и убедителен. Я не очень склонен верить физику-теоретику, который прогнозирует развитие медицины, но очень хочется поверить в то, что уже совсем скоро можно будет вырастить себе любой орган на замену, исправлять генетические дефекты, стимулировать регенерацию, лечить кучу болезней, вплоть до диабета и болезни Альцгеймера, с помощью стволовых клеток... Вспоминается фраза одного замечательного коллеги-компьютерщика, Джеральда Суссмана:

Я боюсь, к несчастью, что принадлежу к последнему поколению, которому суждено умереть.

Я не так так доверчив, как Суссман, но так хочется, чтобы он был прав... На всякий случай обратил особенное внимание вот на эту мысль:

Ученые активно занимаются поисками теории, которая объяснила бы один странный факт: ограничение калорийности (т. е. уменьшение количества съедаемых нами калорий на 30 % или более) увеличивает продолжительность жизни на 30 %. Это необычное явление можно наблюдать у всех изученных до сих пор организмов — от дрожжевых клеток, пауков и насекомых до кроликов, собак, а теперь и обезьян. У животных, получающих низкокалорийную пищу, реже возникают опухоли, они реже страдают сердечными заболеваниями, диабетом и специфическими старческими болезнями. Более того, ограничение калорийности питания — единственный известный механизм, который гарантированно увеличивает продолжительность жизни; это подтверждают многочисленные эксперименты, проводившиеся с самыми разными представителями животного мира, и исключений пока не обнаружено.

А может, попробовать? Вдруг дотяну :)

Было любопытно вдруг узнать цену обычного общего анализа крови в США. По-моему, дороговато:

Может быть, через несколько десятков лет процедура полного секвенирования генов будет стоить меньше 100 долларов, не дороже стандартного анализа крови.

И еще любопытная информация для курильщиков:

В клетках легочной раковой опухоли было обнаружено поразительное количество — 23 000 — отдельных мутаций, а в раковой клетке меланомы — 33 000 мутаций. Это означает, что у среднего курильщика возникает одна мутация на каждые пятнадцать выкуренных сигарет.

Четвертая глава — нанотехнологии, в том числе в медицине, углеродные нанотрубки, молекулярные транзисторы, которые позволят еще какое-то время поддерживать закон Мура. Говоря о нанотехнологиях, Каку упоминает и высшую точку их развития, репликатор, машину, которая позволяет из отдельных атомов (а то и элементарных частиц) собрать что угодно. При этом он пускается в очень любопытные рассуждения о том, как изменится человечество, впервые получившее неограниченные возможности удовлетворения материальных потребностей. Это чем-то напоминает рассуждения о том, как будут жить люди при коммунизме:

Итак, есть ли причины, по которым люди будут вести продуктивную жизнь даже после изобретения репликатора, который сможет дать каждому все желаемое? С одной стороны — и это, наверное, главное, — репликатор гарантирует, что никто на Земле не будет голодать. Но с другой стороны, люди в большинстве своем, скорее всего, будут продолжать трудиться, потому что гордятся своими умениями и видят в работе смысл. А вот третью причину, социальное давление, сложнее поддерживать, не нарушая ничьей личной свободы. Вместо социального давления, вероятно, потребуется серьезный сдвиг в системе воспитания и образования детей. Чтобы репликатор не использовался во зло, необходимо будет изменить отношение людей к работе.

...

У меня однажды состоялся интересный разговор с Жамэ Кассио (Jamais Cascio), известным футуристом, давно пытающимся разглядеть контуры будущего. Во-первых, он сказал мне, что сомневается в теории сингулярности, упомянутой в главе 2; человеческая природа и социальная динамика слишком сложны, запутанны и непредсказуемы, чтобы укладываться в простую аккуратную теорию. Однако он признал, что развитие нанотехнологий со временем может породить общество, где всего будет в избытке, особенно если появятся репликаторы и полноценные роботы. Поэтому я спросил: «Как поведет себя общество, если все блага станут почти бесплатными, а необходимость работать исчезнет?»

Он сказал, что произойдет две вещи. Во-первых, богатое общество обеспечит каждому, даже тем, кто не захочет работать, достойный минимальный доход. Так что некоторая доля населения, вероятно, превратится в пресловутых лентяев и бездельников. Кассио предвидит появление некой страховочной сетки для общества — явление, возможно, не слишком желательное, но неизбежное, особенно если все материальные потребности человека будут обеспечивать роботы и репликаторы. Во-вторых, он считает, что все это компенсируется невероятным расцветом предпринимательского духа, свободного теперь от страха перед разорением и нищетой. Деятельные люди будут проявлять инициативу и брать на себя дополнительные риски, создавая новые отрасли и новые возможности для других. По мнению футуриста, творческое начало, освобожденное от страха перед банкротством, поднимет общество на новую высоту и породит новый ренессанс.

Я прекрасно знаю, что в моей собственной области, в физике, большинство ученых занимается наукой не из-за денег, а ради чистого удовольствия от новых открытий и изобретений. Мы нередко отказываемся от более прибыльной работы в других областях, потому что хотим гоняться за мечтой, а не за долларом. Знакомые мне люди искусства и интеллектуалы думают так же — их цель не увеличить, насколько возможно, свой банковский счет, а заниматься творчеством и облагораживать человеческий дух.

Лично я считаю, что, если к 2100 г. общество разбогатеет настолько, что все люди окажутся в обстановке материального изобилия, общество может отреагировать точно так же. Какая-то доля населения образует постоянный класс людей, которые просто откажутся работать. Другие, освободившись от сдерживающего влияния бедности, займутся творческой деятельностью, наукой или искусством. Для них счастье творчества и созидания окажется важнее материальных благ. Большинство же продолжит работать и приносить пользу просто потому, что это заложено у нас в генах. Это тоже Принцип пещерного человека.

Любопытно, как эклектично это «всем по потребностям» сочетается с «невероятным расцветом предпринимательского духа, свободного теперь от страха перед разорением и нищетой».

Пятая глава рассказывает об энергетике будущего: термояд, альтернативные источники энергии, глобальное потепление, сверхпроводники. Шестая — о космических полетах. Здесь, увы, Каку ничего обнадеживающего не обещает. Пилотируемая космонавтика, по его мнению, заглохнет окончательно. Жаль, если он будет прав. Зато мне понравилась мысль об отправке к звездам автоматических нанороботов, этаких крошечных звездолетов.

А вот седьмая и восьмая главы, по-моему, ему совершенно не удались. Седьмая посвящена изменениям в экономике и политике. Каку считает, что к концу века благодаря новым технологиям наступит «идеальный капитализм»:

Капитализм Адама Смита основан на законах спроса и предложения: цена стабилизируется, когда спрос и предложение на какой-то товар выравниваются. Если товар редок и пользуется спросом, цена на него растет. Но потребитель и производитель владеют лишь ограниченной информацией о спросе и предложении на товар, поэтому цена на него может варьироваться в широких пределах. Так что капитализм Адама Смита несовершенен. В будущем, однако, ситуация будет постепенно меняться.

«Идеальный капитализм» — это когда производитель и потребитель владеют полной информацией о рынке и цены на товар совершенно стабильны и полностью обоснованы. К примеру, в будущем потребитель в любой момент сможет заглянуть в Интернет при помощи своих очков или контактных линз и получить необходимую информацию о ценах и качестве. Уже сейчас можно найти в Интернете, предположим, авиабилеты по оптимальным ценам. Со временем там можно будет получить полную информацию о любом товаре в мире. При помощи интернет-очков, настенного экрана или сотового телефона потребитель в любой момент сможет узнать о товаре все, что захочет. Так, в продуктовом магазине Интернет при помощи контактных линз подскажет вам, стоит ли покупать данный продукт по указанной цене. Преимущество здесь явно у потребителя, поскольку он сможет мгновенно узнать о продукте все — его историю, отзывы о качестве, цену относительно других точек продажи, его сильные и слабые стороны.

Почему-то вспоминается эпический провал Фукуямы с концом истории.

Восьмая глава еще глобальнее. В ней Каку пишет о переходе всей земной цивилизации на качественно новый уровень, на уровень планетарной цивилизации. Сдается мне, что в этой области он разбирается не лучше меня или первого встречного. Самая разочаровывающая глава. Правда, запомнилась интересная мысль относительно причин научно-технической революции:

Вообще, стремительный подъем современной цивилизации в XX в. связан с двумя вещами: это дешевая нефть и закон Мура.

И, наконец, последняя глава — попытка представить себе жизнь в конце XXI века. Фантаст из Каку не бог весть какой талантливый, но как иллюстрация сойдет.

Меня часто ставила в тупик склонность автора иллюстрировать свои рассуждения ссылками на попсовые фантастические сериалы о Флэше Гордоне, Баке Роджерсе или на «Star trek». Если «Звездные войны» я еще худо-бедно знаю, то эта часть американской масс-культуры мне вообще непонятна. Видимо, сам Каку принадлежит к поколению, выросшему на этих сериалах. Бедняги. Хотя, судя по результатам, может, и есть в них какая-то сермяжная правда? Но это все мелкие детали. Меня действительно захватила фантазия Митио Каку. Пусть она одностороння и касается только научно-технического прогресса, пусть она молчит (почти) о куда более сомнительных переменах в социальной области, все равно эта книга разбудила во мне давно забытое детское желание заглянуть одним глазком в будущее. Я думал, что за последние два-три десятилетия прогресс меня уже утомил своей скоростью, уже пора подаваться в консерваторы и звать всех вернуться к корням, но Каку меня все-таки растормошил. Еду в будущее со скоростью времени.

Забытая цивилизация в долине Инда. Маргарита Альбедиль

Душа отдохнула на этой интересной книге :). Предмет ее — древняя протоиндийская цивилизация в долине Инда, к которой принадлежат такие известные центры культуры как Хараппа и Мохенджо-Даро. Я получил большое удовольствие от самого жанра и от того, как книга написана: неторопливо, с любовью и занудством — тем занудством, с которым филателисты рассказывают о своих коллекциях, библиофилы — о библиотеках, а учителя — о своих выпускниках. Когда человек любит свое дело, такое занудство можно слушать бесконечно:

Всякий, занимающийся историей, испытывает неодолимый соблазн поместить себя (или самого себя, или некий усредненный образ своего современника) в ту историческую эпоху, которая является объектом его изучения. Поэтому по страницам многих исторических сочинений, написанных современными авторами, разгуливают свободно и беззастенчиво наши современники, обобщенные носители культуры описываемой эпохи, облаченные в одежды той эпохи, живущие в домах того архитектурного стиля, говорящие на тех языках, но всегда узнаваемые, близкие и понятные. Результатом такой экстраполяции здравого смысла в далекие эпохи и регионы оказывается то привычное, которое объявляется единственно возможным. «Истинно современные люди» с тем большей готовностью устилают «дороги столетий», чем далее эти дороги отстоят от нашего времени и чем менее они ясны их исследователю.

Последний же, преисполенный здравого смысла и не без веских оснований полагающий себя полноправным носителем привилегий культуры своего времени, снисходительно поглядывая на сотворенного им гомункула, не может, впрочем, отказать ему — при всей примитивности и отсталости последнего — в известной экзотической изощренности природного ума и пусть не развитых, но общечеловеческих способностях. Порой случается, что подобный гомункул ведет себя невоспроисводимым в нашей культуре образом, и тогда в словаре исследователя находятся термины для обозначения его поведения, по смыслу приближающиеся к медицинским диагнозам.

По счастью, бродившие до нас по дорогам столетий люди иногда обретают защитников в лице некоторых историков, отстаивающих их право на инаковость, как это блестяще делает, например, А. Я. Гуревич. Между тем, если бы мы научились непредвзято смотреть на то, что в предшествующие века происходило на аренах человеческих деяний, мы обрели бы уникальную возможность углубить наши познания о самих себе, как ни парадоксально это кажется на первый взгляд. Сопоставляя свои проблемы и их решения с решением общечеловеческих проблем, предлагаемых другими народами, мы смогли бы обогатить их и углубить их этим сопоставлением — вне зависимости от того, одобряем мы или не одобряем чужие решения.

Сама Маргарита Федоровна относится к протоиндийской цивилизации с явной любовью и уважением. Подозреваю, что она с удовольствием променяла бы свою работу в отделе этнографии стран Южной и Юго-Западной Азии Музея антропологии и этнографии в Петербурге на домик в Хараппе времен ее расцвета. Послушайте, как она рассказывает о том городе:

Прямые улицы, ориентированные по сторонам света так, чтобы их продувал свежий ветер. Туалеты и душ в каждом доме (чего не было даже в Версале четыре тысячи лет спустя, замечает итальянский археолог Мандель). Жилые дома на 5-9 комнат, спланированные для максимального удобства жителей. Каналы и бассейны, причем в бассейнах есть специальные мелкие площадки для детей. Баня, обогревавшаяся горячим воздухом (вероятно, здание скорее ритуальное, чем санитарное). И примечательное отсутствие дворцов, царских гробниц, огромных храмов и вообще зданий, выделяющихся богатством.

Уже хочется посмотреть :). А вдобавок к этой идиллии там еще и высокоразвитая социальная система:

Возможная связь с так называемыми «сегментарными» государствами наследников хараппцев, дравидов, где в крестьянских обществах не было класса господ, но была сложная система местной власти.

Мне особенно понравилась глава о расшифровке протоиндийской письменности. Приключения духа, вполне сравнимые по увлекательности с головоломками Шампольона и Кнорозова, который, между прочим ,был научным руководителем М. Альбедиль (и Александра Кондратова, автора шикарной трилогии об исторических Атлантидах и многих других интересных книг) и использовал свою методологию, позиционную статистику, в том числе и для расшифровки хараппской письменности. Я когда-то писал для своего исторического блога статью о Кнорозове, узнал о «Доне Хорхе» много нового. Надо бы прочесть его «Забытые системы письма», думаю, будет интересно.

Россия в XIX веке (1801-1914). Сергей Германович Пушкарев

Курс истории России Сергея Пушкарева вышел в 1956 году в Нью-Йорке. Из предыдущих попыток написать такую историю я знаком с «Курсом истории России XIX века» А. А. Корнилова, изданным в 1912 году. Книга Пушкарева, насколько я понимаю, во многом построена по той же модели, а значит, обладает теми же достоинствами и недостатками, что и работа Корнилова: прекрасный фактический материал, но недостаточно продуманная концепция. К тому же оба явно предвзяты. Корнилов — видный деятель кадетской партии, а Пушкарев, хоть и состоял какое-то время в РСДРП, потом от социал-демократов отошел, воевал в Добровольческой армии, а после ее поражения эмигрировал сначала в Чехословакию, а потом в США. Соответственно, историю они представили с либерально-демократической точки зрения (в том смысле, в каком эти слова использовались в начале XIX века). Особенно явно это заметно у Пушкарева, поскольку его курс заканчивается 1914 годом, а Корнилов останавливается на смерти Александра III. Как говорит сам Пушкарев, «Конечно, говоря об исторических событиях, невозможно начисто устранить субъективное к ним отношение, и проницательный читатель легко может усмотреть в моем изложении, например, симпатию к Ростовцеву и Милютину, или антипатию к Аракчееву и Ленину». И, если его антипатию к Ленину я вполне разделяю, то за Маяковского мне было обидно (см. цитату из Пушкарева ниже).

Поэтому должен с разочарованием заключить, что ни та, ни другая книга меня совершенно не устроили, хотя читал я их, разумеется, с большим интересом. Еще раз повторю, что фактический материал подобран у обоих авторов превосходно. Но и тенденциозно. Поэтому, думаю, нужно в ближайшее время прочитать что-то альтернативное. Пока нашел только курс лекций Николая Троицкого «Россия в XIX веке». Знаю, что он придерживается левых взглядов, поэтому в худшем случае его курс должен стать противовесом Корнилову и Пушкареву, а в лучшем — окажется объективным и оптимальным.

Если кто-нибудь может посоветовать другие книги по истории России в XIX веке, буду очень благодарен.

Короткая биография С. Г. Пушкарева:

Родился 26 июля / 8 августа 1888 в слободе Казацкой в Старооскольского уезда Курской губернии в семье нотариуса. В 1907 г. поступил на историко-филологический факультет Харьковского университета. С 1910 по 1914 гг. учился в Гейдельбергском и Лейпцигском университетах в Германии. В 1918 г. окончил Харьковский университет. Оставлен для подготовки к профессорскому званию. С 1917 по 1919 гг. готовился к магистерским экзаменам. В 1919 г. поступил в Добровольческую армию, в пехоту. Был тяжело ранен и в 1920 г. был эвакуирован с армией генерала Врангеля в Турцию. В конце 1921 г. переехал в Прагу, где получил от Русской учебной коллегии стипендию для научной работы. Помощник секретаря Русской академической группы в Праге (1922). Магистр, приват-доцент (Прага, 1924). Заведующий Русскими курсами при Русской академической группе после проф. И. И. Лаппо. Преподавал в Русском свободном университете. Член Славянского института, сотрудник Чешской Академии наук. В 1945 г. уехал в зону американской оккупация и 4 года жил в лагерях "перемещенных лиц", где преподавал в средней школе для русских детей. Переехал в США (1949). Преподавал русский язык в Йельском университете. Выйдя на пенсию в 1953 г., продолжал при университете заниматься историческими исследованиями до 1976 г. Скончался 22 января.

Возможно, стоит прочитать другую книгу Пушкарева, «Воспоминания историка, 1905-1945»:

Пушкарев С.Г. Воспоминания историка 1905-1945. — М.: Посев, 1999 / Библиотечка россиеведения №3. Журнал «Посев», специальный выпуск за 1999 г.

Из предисловия: Данная книжка отличается по жанру от других работ автора. Это не историческое исследование, а личные воспоминания. Но воспоминания, написанные пером историка, который сам стал свидетелем судьбоносных для нашего Отечества лет. Его жизнь характерна для многих интеллигентов его поколения: раннее увлечение марксизмом, учеба заграницей, подготовка к научной работе в России, крушение всех планов в 1917 году, служба добровольцем в Белой армии, тяжелое ранение, эмиграция, кропотливая исследовательская работа в зарубежье и вера в то, что рано или поздно она будет востребована новой, свободной Россией. Современному читателю эти воспоминания дают почувствовать атмосферу России первой четверти XX века и открывают много незнакомых картин: реального лица царских жандармов, быта русских студентов в Германии в канун первой мировой войны, крестьянства в революции 1917 года, боевых действий Белой армии (в частности, мало известного Сводно-стрелкового полка) и, в особенности, академической жизни русской эмиграции в Праге. Несмотря на то, что в последние годы увидело свет немало работ по истории русского зарубежья, мемуары его представителей редко появляются в наших книжных магазинах, оставаясь по-прежнему достоянием архивов и библиотек.

Теперь несколько запомнившихся отрывков.

Пушкарев довольно критично относится к популярной у славянофилов и социалистов крестьянской общине, «миру». Мне вот тоже кажется, что для самих крестьян община была совсем не благом, а совершенно лишним камнем на шее. Посмотрите на какие-нибудь дачные кооперативы, вспомните фильм «Гараж» или управдома из «Бриллиантовой руки». Извините за упрощение, но именно такой и представляется мне община — толпа соседей, завистливых, любопытных, не всегда чистых на руку, но очень недовольных, когда у кого-то все хорошо. Пушкарев объясняет любовь интеллигентов к общине следующим образом:

В длительных (и нередко горячих) спорах историков и публицистов о русской крестьянской общине, об ее происхождении, характере и значении для будущего, зачастую смешивались две совершенно различные вещи: общественно-административная организация, с ее выборными органами (старостами, целовальниками, сотскими, сборщиками, "раскладчиками" и т. д.) и поземельно-передельная община, владеющая пахотными и сенокосными землями на началах уравнительной разверстки.

Понравилась смешная цитата:

Министр финансов Канкрин был противником железных дорог, которые, по его мнению, только "подстрекают к частым путешествиям без всякой нужды и таким образом увеличивают непостоянство духа нашей эпохи" (цит. Туган-Барановский)

К уважаемым мной народникам Пушкарев относится тоже с неприязнью:

Это были "бакунисты" (большинство) или "лавристы"; одни шли поднимать народ на бунт, другие (как "чайковцы", т. е. члены кружка Чайковского) были (или казались себе) мирными пропагандистами социалистических, коммунистических и анархических идеалов.

(В русской историографии прочно держится мнение о "мирной пропаганде" первой половины 70-х годов, которая только в конце десятилетия, под влиянием жестоких правительственных репрессий, сменилась революционной агитацией и террористической деятельностью. Однако, возможна ли "мирная пропаганда" бакунизма? Среди брошюр, которые "мирные пропагандисты" распространяли среди народа, постоянно фигурируют книжки о Разине и Пугачеве, методы которых, как известно, не были вполне мирными. - А как воспринимали слушатели "мирную пропаганду" начала 70-х гг.? На процессе 8 обвиняемых, судившихся в "особом присутствии" Сената в 1875 году (т. е. задолго до народовольческого периода), свидетели из простонародья давали следующие показания: Первый: "Студент говорил, что нужно уничтожить купцов, дворян и царя". - Второй: "...говорил, что эти книги нужно раздавать народу, чтобы приучить народ делать восстание, при котором уничтожить правительство и господ". Третий: "...читал книги и делал толкование, что можно, говорит, нам отобрать от фабрикантов все фабрики, уничтожить правительство, побить всех господ, отобрать их землю и поделить между крестьянами". - Четвертый: "рассказывал о Пугачеве, как он вешал помещиков, и говорил, что это можно сделать и теперь, чтобы не было над нами начальства". - Правда, обвиняемый по этому делу студент Петербургского университета Дьяков "объяснил" на суде, что он распространял эти сочинения лишь "с целью выяснения некоторых социально-экономических вопросов"... (Государств, преступления, т. I, стр. 318-334). - Заметим мимоходом, что Кибальчич, изготовивший бомбы для убийства императора Александра II, показал на суде: "Мое участие было чисто научное" (Бурцев, с. 185).

Или вот еще о них же:

Широкое движение в народ скоро прекратилось, как в результате репрессий, так и потому, что народ оказался совсем невосприимчивым к пропаганде "народников" о социализме, коммунизме и анархии. От передела земли крестьяне были, конечно, не прочь, но ожидали распоряжения о переделе от царя, а кроме того, к ужасу своих просветителей, обнаруживали склонность к частной собственности. (Только в Чигиринском уезде Киевской губ. группе народников удалось в 1875 г. создать большую крестьянскую организацию, но для этого пришлось прибегнуть к весьма оригинальным средствам: отпечатать, яко бы от имени царя, "высочайшую тайную грамоту", которая призывала крестьян вступать в "тайную дружину", состоящую под покровительством царя, управляемую его тайными комиссарами и организованную для борьбы с царскими изменниками, помещиками и чиновниками.).

Однако, съехавшиеся в 1876 году в Петербурге революционеры-народники приписывали свою неудачу не равнодушию крестьянства, а только внешним препятствиям, главным образом, полицейским преследованиям. Успешной деятельности среди крестьянства мешает политический строй России, значит, необходима борьба против этого строя, а для успеха в борьбе необходимо создание политической революционной партии. Таким образом в 1876-77 гг. возникает партия под названием "Земля и Воля" для борьбы за осуществление "народного идеала". (В программной статье органа партии, "народный идеал" и программа партии формулируются следующим образом: "отнятие земли у помещиков; изгнание, а иногда поголовное истребление всего начальства, всех представителей государства, и учреждение "казачьих кругов", т. е. вольных автономных общин с выборными, ответственными и всегда сменяемыми исполнителями народной воли - такова была неизменная "программа" народных революционеров-социалистов - Пугачева, Разина и их сподвижников. Такова же, без сомнения, остается она и теперь для громадного большинства русского народа. Поэтому ее принимаем и мы, революционеры-народники".

В очередной раз убедился, что народники очень похожи на сегодняшних либералов. Вот, скажем, как Пушкарев излагает точку зрения Николая Константиновича Михайловского:

Целью нашей научной, как и общественной деятельности должны быть "борьба за индивидуальность", за всестороннее свободное развитие личности, ибо личность человеческая имеет верховную ценность и не должна служить лишь средством для достижения каких-либо, вне ее блага лежащих, целей. Поэтому "всякие общественные союзы... имеют только относительную цену. Они должны быть дороги для вас постольку, поскольку они способствуют развитию личности... Личность никогда не должна быть принесена в жертву; она свята и неприкосновенна"... ("Письма о правде и неправде", соч. IV, 451-2). (Н. К. Михайловский)

Очень впечатлила незнакомая мне раньше фраза из дневников Достоевского. Похоже, по меркам нынешних патриотов, он был вполне себе космополитом-либералом:

Да и славянофильство Достоевского было совсем своеобразным, чуждым национальной исключительности. "У нас - русских, - пишет он в своем "Дневнике", - две родины: наша Русь и Европа... Величайшее из величайших назначений, уже сознанных русскими в своем будущем, есть назначение общечеловеческое, есть общеслужение человечеству... - ...всечеловечность есть главнейшая личная черта и назначение русского" (с. 193). - И в своей замечательной речи о Пушкине (1880 г.) он повторил, что "назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное", и что "стать настоящим русским" значит "стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите".

В отличие от Корнилова, Пушкарев в отдельных главах рассматривает культуру и науку. Он, правда, делает это очень конспективно, ограничиваясь почти исключительно списком имен, но кусочек о литературе конца XIX века я все-таки процитирую почти полностью, извините за размер цитаты. Сначала он пишет о Толстом и Достоевском, это я пропущу, а потом дает почти готовый список рекомендаций мне на ближайшее будущее:

И. С. Тургенев (1818-1883) в ряде своих романов: "Рудин" (1855), "Дворянское гнездо" (1858), "Накануне" (1859), "Отцы и дети" (1861), "Дым" (1867) и "Новь" (1876) дал ряд ярких картин, изображающих быт русского дворянства и разночинной интеллигенции и развитие русской общественной жизни и мысли от 40-х до 70-х годов. Много шума и споров вызвал его роман "Отцы и дети", изобразивший тип современного "нигилиста" (в лице Базарова); одни находили Базарова снимком с натуры, другие - карикатурой. В романе "Новь" Тургенев изобразил неудачное "хождение в народ" группы "семидесятников". Будучи по убеждениям стопроцентным западником, Тургенев, однако, рисовал русскую жизнь "без гнева и пристрастия".

И. А. Гончаров (1812-1891) издал художественное описание кругосветного путешествия - "Фрегат Паллада" и романы: "Обыкновенная история" (1846), "Обломов" (1859) и "Обрыв" (1869). Наибольшее художественное и общественное значение имел второй из названных романов, создавший понятие "обломовщины", как типичное состояние душевной вялости, безволия, лени и апатии.

С. Т. Аксаков (1791-1860), отец известных братьев-славянофилов Константина и Ивана Аксаковых, в конце 50-х годов обратил на себя внимание своими книгами "Семейная хроника" (1856) и "Детские годы Багрова внука" (1858), давшими яркое (и местами жуткое) изображение помещичьей жизни в эпоху крепостного права.

Наиболее выдающимся драматургом эпохи был А. Н. Островский (1823-1886), бытописатель средних классов, купечества и чиновничества ("Бедность не порок", "Гроза", "Доходное место", "Бедная невеста", "Лес", "Волки и овцы", "Без вины виноватые" и много других); кроме того он написал несколько исторических хроник ("Козьма Минин", "Дмитрий Самозванец", "Тушино").

Крупными писателями эпохи были А. Ф. Писемский, написавший ряд романов, главным образом из помещичьего быта: "Тысяча душ" (1858), "Люди сороковых годов" (1868) и другие, - и Н. С. Лесков (1831-95), написавший большой роман "Соборяне" (1872) из жизни духовенства, и много других романов, повестей и рассказов.

Значительная группа беллетристов-народников описывала крестьянскую жизнь, идеализируя крестьянство или скорбя о том, что действительная жизнь народа не соответствует их идеалу. На первом месте среди них стоит Глеб Ив. Успенский (1840-1902) ("Нравы Растеряевой улицы", "Разоренье", "Очерки деревенской жизни", "Власть земли"), затем - А. П. Левитов, Ф. П. Решетников, Н. Н. Златовратский, П. В. Засодимский, Н. И. Наумов, Каронин (Н. Е. Петропавловский).

П. И. Мельников-Печерский дал описание быта старообрядцев (романы "В лесах" и "На горах"). - Известными писателями были в это время Н. Г. Помяловский ("Мещанское счастье", 1861 г.; "Очерки бурсы", 1862 г.), А. К. Шеллер-Михайлов ("Лес рубят - щепки летят" и много других романов), И. В. Федоров-Омулевский ("Шаг за шагом"), К. М. Станюкович.

Популярными писателями исторических романов были во второй половине XIX века А. Г. Данилевский ("Черный год", "Сожженная Москва", "Мирович", "Княжна Тараканова" и много других), Д. Л. Мордовцев, гр. Е. А. Салиас.

Целый ряд романов, явившихся в 60-е годы, изображал в сатирическо-обличительном виде модный в то время "нигилизм": "Взбаламученное море" (1863) Писемского; "Марево" (1864) Клюшникова; "Некуда" (1865) и "На ножах" (1870) Лескова; "Дым" (1867) Тургенева; "Обрыв" (1869) Гончарова; "Панургово стадо" и "Две силы" Вс. Крестовского.

На страже общечеловеческих идеалов свободы, справедливости и человеческого достоинства неизменно стоял великий русский сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин (1826-1889), литературная деятельность которого продолжалась в течение всего этого периода, до конца 80-х годов: "Губернские очерки" (1856-57), "Невинные рассказы", "Сатиры в прозе", "Признаки времени", "Письма из провинции", "История одного города"; "Господа ташкентцы", "За рубежом", "Мелочи жизни", "Пестрые письма", "Господа Головлевы", "Письма к тетеньке", "Сказки", "Современная идиллия", "Пошехонская старина", "Забытые слова".

Сатира Щедрина больно бичевала жестокость, произвол, корыстолюбие, властолюбие, шкурничество и обывательскую пошлость всюду, где она их находила; "доставалось" от него не только чиновникам, помещикам, "кулакам" и обывателям, но и либеральным болтунам (как адвокат Балалайкин).

Наиболее выдающимися поэтами 60-х годов были Ф. И. Тютчев (1803-73), один из крупнейших русских поэтов, философ-пантеист; Н. А. Некрасов (1821-77), певец русского мужика, его скорбной доли и его великого терпения, и гр. А. К. Толстой (1817-1875); последний написал историческую трилогию "Смерть Ивана Грозного", "Царь Федор Иванович" и "Царь Борис" (Годунов), а также ряд исторических баллад и много прекрасных лирических стихотворений.

Будучи принципиальным сторонником чистого искусства ("певец, державший стяг во имя красоты"), А. К. Толстой обращал к друзьям-поэтам призыв: "Дружно гребите, во имя прекрасного, против течения!"

Однако, он часто спускался со своих парнасских высот, чтобы сказать свое слово в вопросах текущей жизни и общественной борьбы. "Двух станов не боец, но только гость случайный", он раздавал свои сатирические удары на обе стороны: направо - "Русская история от Гостомысла", "Сон статского советника Попова"; налево - "Песня о Потоке-Богатыре", "Баллада с тенденцией".

Другими поэтами этой эпохи были И. С. Никитин (по мотивам своей народолюбивой музы примыкающий к Некрасову) ; А. Н. Плещеев, "юный старец", "певец христианского идеализма" (Сакулин); А. А. Фет-Шеншин, искавший на высотах "чистого искусства" убежище от треволнений грешной и мятущейся земли; А. Н. Майков, Я. П. Полонский.

80-е и 90-е годы были эпохой политического безвременья и "малых дел", но не были временем умственной спячки. Наиболее выдающимся писателем этой эпохи был А. П. Чехов (1860-1904), автор нескольких театральных пьес ("Чайка", "Дядя Ваня", "Иванов", "Три сестры", "Вишневый сад") и множества коротких рассказов, в которых Чехов, не задаваясь никакими публицистическими целями и не ведя никакой идейной проповеди, правдиво рисует жизнь главным образом среднего обывателя, интеллигента или чиновника, жизнь обычно серую, скучную, заполненную житейскими мелочами, лишенную яркости, красоты и идейного содержания. Большинство чеховских рассказов проникнуто тонким юмором и заключает не мало комических положений и эпизодов, но общий тон его творчества грустно-пессимистический. Чехов не бичует своих героев, он смотрит на них с симпатией и сочувствием, и вместе с тем с легкой иронией, как добрый и опытный врач смотрит на больных детей.

Другими известными писателями этой эпохи были В. М. Гаршин, П. Д. Боборыкин (написавший "Китай-город", "Дельцы", "На ущербе", "Перевал" и множество других романов); Д. Н. Мамин (Мамин-Сибиряк); В. Г. Короленко (1853-1920), талантливый художник, народник по убеждениям, проповедник идеалов свободы и гуманности; И. Н. Потапенко; С. Н. Терпигорев ("Сергей Атава"), бытописатель дворянского "оскудения".

Наиболее популярным поэтом 80-х гг. был С. Я. Надсон (1862-1887), рано умерший сентиментальный певец интеллигентской печали. Поэтами конца XIX века были еще А. Н. Апухтин, Н. Минский (Н. М. Виленкин), К. М. Фофанов, А. А. Голенищев-Кутузов, "К. Р." (великий князь Константин Константинович).

На рубеже XIX и XX веков на литературную сцену бурно врывается и имеет огромный успех у публики Максим Горький (А. М. Пешков, 1869-1936), сначала - певец босяков и проповедник крайнего индивидуализма, потом - "буревестник революции", потом - певец сознательного пролетариата и литературный проповедник социалистического учения (в его марксистско-ленинской интерпретации).

Первый сборник его рассказов (появившийся в 1898 году) и его пьесы ("На дне", "Мещане", "Дети солнца") были литературной сенсацией.

Впоследствии он дал свою автобиографию и несколько тенденциозных романов, а после 1917 года возглавил советскую литературу.

Крупной литературной фигурой начала XX века был Д. С. Мережковский, писатель, поэт, философ, религиозный мыслитель и публицист. Ему принадлежит ряд исторических романов ("Юлиан отступник", "Леонардо да Винчи", "Петр и Алексей" и др.).

Другими известными писателями на рубеже XIX и XX веков были И. А. Бунин, Л. Н. Андреев, А. И. Куприн, В. В. Вересаев (Смидович), Федор Сологуб (Ф. К. Тетерников), И. С, Шмелев, М. П. Арцыбашев, Е. Н. Чириков, В. И. Немирович-Данченко, А. Ремизов.

Крупными поэтами в начале XX в. были К. Д. Бальмонт и Валерий Брюсов (так называемые "декаденты"), - и "символисты" Александр Блок и Андрей Белый (Б. Н. Бугаев); к ним примыкали Максимилиан Волошин, Сергей Городецкий, Вячеслав Иванов. "Акмеисты" - Анна Ахматова, Н. С. Гумилев выдвинули лозунг "возвращения к Пушкину", т. е. к началам чистой поэзии и совершенной формы. На другом фланге явились "футуристы" и "кубисты" (Игорь Северянин, Владимир Маяковский), у которых поэзия превращалась в "трюкачество" и словесное кривляние.

(В т. IV и т. VII "Истории России в XIX в." имеются две главы об украинской литературе в XIX в. С. Ф. Русовой. Из них мы узнаем сначала о том, что правительственный циркуляр 1876 г. "осуждал на смерть всю украинскую литературу" (т. VII, с. 80), затем узнаем, что в конце XIX в. "украинская литература развивается и крепнет, пользуясь всякими попустительствами цензуры (с. 84), и наконец читаем: "Теперь (т. е. в начале XX века) Украина имеет литературу, в которой смело можно назвать на протяжении всего XIX в. более сотни талантливых писателей, которые своим художественным словом оберегли национальное сознание народа и, несмотря на сыпавшиеся на их голову кары и взыскания и запрещения, дали этому слова блестящее развитие" (с. 108). Очевидно, приговор русского правительства, "осуждавший на смерть" украинскую литературу, не был приведен в исполнение.).

1905 год. Прелюдия катастрофы. Алексей Щербаков

У нас в конторе придумали отличную идею, проводить для всех желающих публичные научно-популярные (sic!) лекции на разные темы. Назвали этот проект «Теоретики» и придумали лозунг (как полагается — они же дизайнеры, елки-палки, и креативщики, разнеси их торнадо на все тридцать два румба):
«Периодические умные вечера для саморазвития и расширения кругозора».

У меня текли слюнки, я восторгался их кругозором и стремлением к саморазвитию. Я был готов записаться на все лекции на год вперед.

И вот повесили анонс первой (напоминаю, научно-популярной) лекции:

Директор магазина Kiabi.
Увлекательный мир розничной торговли: механизмы, секреты, ловушки.

Ладно, первый блин комом. Пропускаю его и жду второй анонс. Вот он:

Хостел: что это?
Создатели первого в Самаре хостела.

Потом третий, после которого я напрочь разочаровываюсь в светлом будущем и начинаю собираться в монастырскую библиотеку:

Как открыть свой бар?
Создатель и совладелец Jazz Bass Bar.

Нет, ну, как вообще у этих дизайнеров язык поворачивается так извратить слова? Научно-популярные лекции о розничной торговле, гостиничном бизнесе и как открыть свой бар...

А вспомнил я об этом, когда собрался писать о книге Алексея Щербакова «1905 год. Прелюдия катастрофы».

Такую тему испортил! Алексей Щербаков — еще один из несчетного числа коммерческих историков, пишущих о чем угодно, лишь бы позабористей, да побольше намеков на схожесть с нынешними временами. Можно ли всерьез относится к этой книге, судите по цитате:

Данную сделку, во многом благодаря активной позиции Победоносцева, царь завернул. Но я вот не верю, что господа, лоббировавшие ее, делали это за просто так. Ну не бывает такого...

Читателю предлагается принять авторское «верю-не верю» за доказательство. Плюс ссылки на низкопробных журналистов, вроде Максима Калашникова, плюс залихватский стиль дешевого таблоида, как например, при рассказе о нигилистах:

Видок ничего себе — в «Сайгоне» бы оценили.

Обиднее всего, что в книге при всем этом есть и интересная информация об интереснейшем периоде нашей истории. Но выискивать ее в книгах этого непритязательного жанра никому не советую. Одним словом, макулатура.

Когда нам сорок. Анатолий Маркуша

Маленькая забавная книжечка (1963 года издания, сорок страниц текста, цена семь копеек) о пользе активного отдыха. Маркушу я отлично помню с глубокого детства по книге «Вам — взлет!». Я еще в первом классе ее читал, рисовал в альбоме учебный самолет Як-18 и знал наизусть все типы реактивных двигателей. А название этой книжки меня добило. Очень захотелось узнать, что именно, по мнению уважаемого человека, мне полагалось делать в этом возрасте (да, думаю, и сейчас полагается). На чтение потрачено минут двадцать, и потрачено, в общем, не зря. Правда, ничего нового я не открыл: полагается мне ходить в лес, кататься на лыжах и следить за своим весом. Тем приятнее было убедиться, что я все делаю правильно даже по меркам шестьдесят третьего года.

Что делать? Николай Чернышевский

В школе я терпеть не мог эту книжку. Я считал, что так безобразно написанные книги нельзя включать в школьную программу. Я и сейчас держусь того же мнения, но в школе я так считал заочно, даже не читая «Что делать?», а сейчас я наконец-то могу повторить то же самое с полной уверенностью. Я ее дочитал. На этот подвиг меня толкнули несколько ранее прочитанных книг. Во-первых, «Дела давно минувших дней», о которой я написал в прошлый раз. Во-вторых, какая-то из книг Эйдельмана (то ли «Твой девятнадцатый век», то ли «Вьеварум», не помню), где он рассказывает о некоем Бахметеве, ставшем прототипом Рахметова. Этот Бахметев приехал в Лондон к Герцену, оставил ему кучу денег для работы «Свободной типографии» и уехал основывать утопическую колонию в Полинезии, после чего о нем никто ничего не слышал.

Так вот, все-таки я ее дочитал. Не считая нескольких сотен страниц, по которым я просто проскользил взглядом, не вчитываясь, потому что вчитываться невозможно. Во-первых, ужасно утомляют бесконечные монологи героев, из раза в раз подробно объясняющих ход своих мыслей то на одном примере, то на другом, не забывая изложить и возможные возражения воображаемых оппонентов, а также опровержения возражений. Вроде вот такого ужаса:

Всякий человек эгоист, я тоже; теперь спрашивается: что для меня выгоднее, удалиться или оставаться? Удаляясь, я подавляю в себе одно частное чувство; оставаясь, я рискую возмутить чувство своего человеческого достоинства глупостью какого-нибудь слова или взгляда, внушенного этим отдельным чувством. Отдельное чувство может быть подавлено, и через несколько времени мое спокойствие восстановится, я опять буду доволен своею жизнью. А если я раз поступлю против всей своей человеческой натуры, я навсегда утрачу возможность спокойствия, возможность довольства собою, отравлю всю свою жизнь. Мое положение вот какое: я люблю вино, и передо мною стоит кубок с очень хорошим вином; но есть у меня подозрение, что это вино отравлено. Узнать, основательно или нет мое подозрение, я не могу. Должен ли я пить этот кубок, или опрокинуть его, чтобы он не соблазнял меня? Я не должен называть своего решения ни благородным, ни даже честным, — это слишком громкие слова, я должен назвать его только расчетливым, благоразумным: я опрокидываю кубок. Через это я отнимаю у себя некоторую приятность, делаю себе некоторую неприятность, но зато обеспечиваю себе здоровье, то есть возможность долго и много пить такое вино, о котором я наверное знаю, что оно не отравлено. Я поступаю неглупо, вот и вся похвала мне

Во-вторых, эти тяжеловесные фразы еще и сопровождаются нелепыми с точки зрения русского языка конструкциями, вроде неимоверного «Долго они щупали бока одному из себя» или «признаки общего признавания его первым лицом того околотка».

С точки зрения сюжета, это простой любовный треугольник. Одухотворенная девушка страдает от жизни в мещанской семье, ей угрожает насильственный брак с нелюбимым, но ее спасает тайное венчание с учителем ее младшего брата. Они живут немного странной, не совсем семейной жизнью:

— Знаешь ли, что мне кажется, мой милый? Так не следует жить людям, как они живут: все вместе, все вместе. Надобно видеться между собою или только по делам, или когда собираются вместе отдохнуть, повеселиться. Я всегда смотрю и думаю: отчего с посторонними людьми каждый так деликатен? отчего при чужих людях все стараются казаться лучше, чем в своем семействе? — и в самом деле, при посторонних людях бывают лучше, — отчего это? Отчего с своими хуже, хоть их и больше любят, чем с чужими? Знаешь, мой милый, об чем бы я тебя просила: обращайся со мною всегда так, как обращался до сих пор; ведь это не мешало же тебе любить меня, ведь все-таки мы с тобою были друг другу ближе всех. Как ты до сих пор держал себя? Отвечал ли неучтиво, делал ли выговоры? — нет! Говорят, как сто можно быть неучтивым с посторонней женщиною или девушкой, как можно делать ей выговоры? Хорошо, мой милый: вот я твоя невеста, буду твоя жена, а ты все-таки обращайся со мною, как велят обращаться с посторонней: это, мой друг, мне кажется, лучше для того, чтобы было прочное согласие, чтобы поддерживалась любовь. Так, мой милый?

Кстати, ужасная манера постоянно пересыпать речь словами «мой милый» (она ему) и «мой друг» (он ей).

Через какое-то время она влюбляется в их общего знакомого, а ее муж, узнав об этом, имитирует самоубийство и уезжает в Америку, чтобы не мешать их счастью. Они живут счастливо, а потом он бывший муж возвращается под чужим именем и с невестой, и они дружат семьями. В общем, все было бы непритязательно, если бы все эти люди не были людьми нового типа. Для Чернышевского они олицетворяют людей, живущих по его теории «разумного эгоизма». То есть, главным для них является их собственный интерес, но штука в том, что их интерес заключается в том, чтобы другим было хорошо. Может и правильная мысль, но такая унылая...

Читал я эту тягомотину вот по каким соображениям. Я хотел прочесть ее глазами человека девятнадцатого века, этакого раннего социалиста-народника, который еще не знает, чем кончаются революции, что получается, когда хотели сделать как лучше и прочих полезных вещей. Известно, что этот роман Чернышевского очень сильно повлиял на молодежь. Кстати, в книге «Дела давно минувших дней» есть очень интересный кусочек из воспоминаний:

Е. Водовозова рассказывает, что описание устройства швейной мастерской в романе Чернышевского молодые энтузиасты воспринимали как практическое руководство к действию. Так, в Петербурге и в Москве демократическая молодежь организовала несколько мастерских-коммун по образцу, данному в романе. В Петербурге на Знаменской улице писатель В. Слепцов устроил общежитие для молодежи, где он вел работу просветительского характера и собирался постепенно ввести производственный труд, превратив общежитие, таким образом, в фаланстер, описанный Фурье.

Вот что рассказывает о Знаменской коммуне в очерке, посвященном Слепцову, Водовозова: «В эту коммуну принимались женщины и мужчины, но с большим выбором, люди более или менее знакомые между собой и вполне порядочные. У каждого была своя комната, которую жилец должен был сам убирать: прислуга имелась только для стирки и кухни. Расходы на жизнь и квартиру покрывались сообща. Когда в общежитие приходили знакомые всех жильцов, их приглашали в общую приемную, своих же личных знакомых каждый принимал в своей комнате. <…> Просуществовав один сезон, это общежитие распалось, как распадались тогда очень многие предприятия, прежде всего вследствие новизны дела, отсутствия практической жилки у русских интеллигентных людей, но более всего потому, что женщины того времени обнаруживали отвращение к хозяйству и к простому труду, перед которым в теории они преклонялись».

Живая практика реальной жизни существенно расходилась и с утопическими моделями мастерских-коммун Чернышевского. Мастерские довольно быстро распадались, так как энтузиазм и одушевление благородными идеями не могли заменить практических знаний по организации производства. Водовозова рассказывает, как нанятые в мастерскую-коммуну швеи подняли на смех хозяйку-распорядительницу («амплуа» Веры Павловны), когда та попыталась им объяснить, на каких началах организована эта мастерская. Другая мастерская закрылась, когда в нее в качестве швей привели проституток, выкупленных из публичного дома (в романе Чернышевского Кирсанов приводит в мастерскую Веры Павловны проститутку Крюкову, которая под руководством прекрасного человека в конце концов исправляется). Но, в отличие от своего литературного прототипа, реальные проститутки работали лениво и недобросовестно, вели себя нагло и бесстыдно, оскорбляли заказчиц и очень быстро загубили мастерскую.

Вспоминая о 60-х годах, Водовозова пишет, что «это было время, когда мысль о необходимости спасать погибших девушек, и притом совершенно бескорыстно в самом глубоком смысле слова, вдруг охватила не только юную, пылкую, увлекающуюся молодежь, но кое-кого и из людей солидных и зрелых; были даже случаи, когда вступали с ними в законный брак». Подобное участие в судьбе проституток обычно кончалось для поборников новой морали печально: девушки не только не желали немедленно исправляться, но обнаруживали распущенность и необузданность нрава.

Не уверен, что у меня получилось вычитать в этой книге то, что вычитали эти бедные идеалисты, но думаю, что я все-таки понял этих замечательных людей чуть лучше. Только в этом нет заслуги таланта Чернышевского.

Чтобы закруглиться, пара отрывков, которые, мне кажется, хорошо иллюстрируют жизнь в России в середине девятнадцатого века. Вот о бедности и богатстве:

Мы с мужем живем, как вы знаете, без нужды: люди не богатые, но всего у нас довольно. А если бы мне чего было мало, мне стоило бы мужу сказать, да и говорить бы не надобно, он бы сам заметил, что мне нужно больше денег, и было бы у меня больше денег. Он теперь занимается не такими делами, которые выгоднее, а такими, которые ему больше нравятся. Но ведь мы с ним друг друга очень любим, и ему всего приятнее делать то, что для меня приятно, все равно, как и мне для него. Поэтому, если бы мне недоставало денег, он занялся бы такими делами, которые выгоднее нынешних его занятий, а он сумел бы найти, потому что он человек умный и оборотливый, — ведь вы его несколько знаете. А если он этого не делает, значит, мне довольно и тех денег, которые у нас с ним есть.

И об уровне жизни:

«то, что ест, хотя по временам, простой народ, и я смогу есть при случае. Того, что никогда недоступно простым людям, и я не должен есть! Это нужно мне для того, чтобы хоть несколько чувствовать, насколько стеснена их жизнь сравнительно с моею». Поэтому, если подавались фрукты, он абсолютно ел яблоки, абсолютно не ел абрикосов; апельсины ел в Петербурге, не ел в провинции, — видите, в Петербурге простой народ ест их, а в провинции не ест. Паштеты ел, потому что «хороший пирог не хуже паштета, и слоеное тесто знакомо простому народу», но сардинок не ел.

Хотелось бы поприсутствовать при вот этом интеллигентском развлечении, это должно было быть любопытно:

В нынешнюю зиму вошло в моду другое: бывшие примадонны общими силами переделали на свои нравы «Спор двух греческих философов об изящном». Начинается так: Катерина Васильевна, возводя глаза к небу и томно вздыхая, говорит: «Божественный Шиллер, упоение души моей!» Вера Павловна с достоинством возражает: «Но прюнелевые ботинки магазина Королева так же прекрасны», — и подвигает вперед ногу.