Читая мемуары, я зачастую сживаюсь с автором, сочувствую ему, вместе с ним проживаю его жизнь. Это происходит, когда человек мне симпатичен и близок, когда я его уважаю. А вот в случае с Эразмом Стоговым все было иначе. Он вызывает и неприязнь, и в то же время интерес — немного брезгливый, но все же. Я залпом прочитал ту часть его записок, которая была опубликована издательством «Индрик» и тут же бросился разыскивать фрагменты, опущенные при подготовке книги. Во-первых, меня особенно интересовала именно та часть его жизни, которую он провел в Сибири и на Камчатке, а во-вторых, потому что это просто изумительная иллюстрация самого настоящего, дистиллированного, двухсотпроцентно жандармского образа мышления. Если бы Стогов сам не написал свои записки, их нужно было бы сочинить.
Стогов получил образование в Морском кадетском корпусе, закончил его в 1817 году и по собственному желанию уехал служить в Охотск. По его словам, там было меньше соперников, а потому и больше шансов пробиться по службе. Примерно по той же причине через пятнадцать лет он попал в корпус жандармов:
Мне только и хотелось дозволения пожить в Питере. Деньжонки у меня были, я счел дозволенным себе упиться удовольствиями, от которых был отчужден 15 лет. Во флоте я разочаровался: упадок общего духа, бедность товарищей поразили меня — какая будущность? Я долго думал и решился искать другой службы. Тогда самое большое содержание было, как в новом учреждении, в корпусе жандармов…
С 1834 года Стогов занял пост руководителя жандармерии Симбирской губернии. Надо видеть, как он наводит свои порядки в губернии! Он ни с кем не ссорится, он входит в доверие ко всем и манипулирует ими самым откровенным образом. Законность его действий его совершенно не беспокоит. Он видит своей задачей сохранение спокойствия в губернии, как среди крестьян, так и в «высшем свете». Свой талант находить общий язык и с теми, и с другими Стогов описывает с удовольствием и, похоже, с большими преувеличениями. Не знаю, сколько правды в его историях, но он выступает в них просто серым кардиналом Симбирской губернии. Не исключено, что доля правды в его похвальбе есть, потому что он описывает свои манипуляции довольно подробно. Если все так и было, то он, конечно, великолепнейший знаток человеческой души и умелец по части кого угодно подговорить на что угодно. Он мог любого заставить делать то, что ему было нужно — лестью, угрозами, притворным уважением, рассудительностью или интригами. При этом сам он свысока смотрит на всех, в душе, конечно. На всех, за одним-единственным исключеним. Кроме своего хозяина-императора. Николай I — единственный человек, ради чьего одобрения трудится Стогов. Престол — единственная ценность, которую он знает. Очень характерен его диалог со Сперанским:
— Так вы такие патриоты в корпусе?
— Да, мы очень любим государя.
— А Россию?
— Да как любить, чего не знаешь; вот я еду более года и все Россия, я и теперь ее не знаю.
Стогова не интересует Россия, Стогов не уважает никого, ни губернатора, ни предводителя дворянства, ни церковную власть. Но поскольку все они символизируют власть императора, Стогов прилагает усилия к тому, чтобы императорский престиж не пострадал. Поэтому он влезает в их частные дела, спасает девиц от необдуманных шагов, ставит на место непослушных сыновей и т.д. Он разнюхивает все семейные тайны и, пользуясь этим, всегда добивается от дворян нужного результата, не гнушаясь ни шантажа, ни лжи. Нельзя сказать, что Стогов не видит ничтожности дворянства, но с другой стороны и сам он прекрасно вписывается в их «общество». Кстати, не уважает Эразм Иванович даже таких людей, как Кутузов и Денис Давыдов. Сам он по молодости лет на войне не был, но легко и свысока судит о талантах полководца. О Давыдове он отзывается вообще по-хамски, я даже и цитировать его не хочу.
С крестьянами Стогов тоже управляется не менее лихо, чем с аристократией:
Надобно знать русского человека: он тогда искренно покорен и спокоен, когда за вину наказан, а без наказания обещание его ничего не стоит, он тревожится, ожидает, что еще с ним будет, а в голове у него — семь бед, один ответ, того и гляди, наглупит. Наказанный — боится быть виноватым вновь и успокаивается.
Но, конечно, если забыть о личностях, то как описание провинциального быта николаевской России эта книжка просто превосходна. Да и для желающих написать плутовской роман она тоже может быть замечательным источником вдохновения. Тем более что написана очень живым, вполне современным разговорным языком.
No comments:
Post a Comment