В круге первом. Александр Исаевич Солженицын

С первых страниц было понятно, что это политический детектив. Идет 1949 год (замечу в скобках, что это был год четырехсотлетия российской криптографической службы — в 1549 году был создан Посольский приказ с Цифирным отделением). Советский дипломат, зная о том, что наша разведка готовится украсть у американцев информацию о создании атомной бомбы, приходит в ужас — советская атомная бомба будет означать, что СССР сможет противостоять Европе и США на равных. Он звонит в посольство США и сообщает фамилию советского агента и где он получит информацию. Их разговор прерывается, осталась его запись, и министерство госбезопасности начинает поиск предателя. У них есть список людей, которые имели доступ к этой информации, но все они люди высокопоставленные, и посадить всех нельзя. Остается только вычислить человека по магнитофонной записи, хотя голос он изменил. Тогда дело передают инженерам и ученым, которые заняты созданием системы шифрования телефонных переговоров. Средства анализа голоса могли бы помочь идентифицировать звонившего, но вот проблема — ученые, которые могли бы это сделать, сами сидят в тюрьме... Кое-кто из них, несмотря на то, что их жизнь изуродована Советами, остается правоверным коммунистом и очень хотел бы помочь. Другие не прочь заработать таким образом досрочное освобождение. Но большинство совершенно не горит желанием помогать МГБ. И тут начинается прекрасный психологический триллер. Они сидят не совсем в тюрьме, а в шарашке. Это еще не ад ГУЛАГа, это всего лишь круг первый, самый безобидный. Здесь тяжело, но жить можно. Но если они откажутся выдать дипломата, звонившего в посольство, им грозит этапирование в сам ГУЛАГ, и кто знает, вернутся ли они оттуда. Надо принимать решение.

В романе замечательные персонажи, настолько колоритные, что невозможно поверить в то, что почти у каждого был живой прототип: у Нержина — сам Солженицын, у Рубина, Сологдина, профессора Челнова, Прянчикова, даже у Симочки, лейтенанта МГБ, пошедшей на должностное преступление, чтобы помочь заключенному Нержину-Солженицыну.

Действие происходит не только в шарашке, в которой сидят ученые, но и среди офицеров МГБ, московской интеллигенции и рабочих и в высших сферах власти. История развивается очень разнообразно, читать не скучно. Специфический язык Солженицына, любящего самые экзотические страницы словаря Даля, ничуть не мешает, текст замечательно легкий и в то же время красочный, разнообразный. Прямо посреди напряженного триллера может уместиться смешной эпизод с судом над князем Игорем Святославичем, пародирующим советский суд, или шикарная байка про визит жены президента Рузвельта в Бутырку. В роман упаковано столько событий, что трудно поверить, что все они умещаются всего в три дня. Очень захватывает совершенно монументальная идеологическая война между двумя закадычными друзьями, Нержиным и Рубиным, относительно социализма. Рубин и в тюрьме остался убежденным коммунистом, и противоречие между его убеждениями и положением очень трагично. Нержин же в компартии и Советском Союзе полностью разочарован. У него еще есть сомнения, но он постепенно от них избавляется, особенно в беседах с дворником Спиридоном, который у Солженицына играет роль этакого мифологического «народа», серого, но мудрого. Солженицын, казалось бы, демонстративно удерживается от вмешательства в спор между Нержиным и Рубиным, но, конечно, сам факт биографичности говорит о его склонности к Нержину.

Пожалуй, сама шарашка в Марфино (вот она, на фотографии) ничуть не менее интересна, чем личности, там работавшие. Дело в том, что история, рассказанная в «Круге первом», во многом документальна, хотя и увидена глазами лишь одного из участников событий, а потому неизбежно предвзята. Да, была такая организация, и даже сейчас она еще есть, только называется теперь Институтом автоматики. Солженицын, будучи математиком, действительно попал туда, потому что в ГУЛАГе образованием не разбрасывались — интеллигент это не только ценный кадр на лесоповале, но еще и почти полтора килограмма мозга, который можно заставить работать (правда, малообразованные гэбешники слабо разбирались в науке, и процесс отбора выглядел анекдотично: — Ты математик? — Да. — Колебательный контур рассчитать можешь? — Разумеется. — В Марфино, к радиотехникам). Там действительно занимались разработкой криптографической защиты телефонной связи, Сталин действительно давал такое поручение. Дело в том, что в СССР тогда не было возможности надежно обезопасить линии государственной связи, особенно дальние, связывавшие Кремль с посольствами в других странах. Работы над защитой речевого сигнала начались еще в двадцатые годы, когда разработали схему шифрования перестановкой мелких фрагментов, на которые делился звуковой сигнал. Эта схема предусматривала предварительную запись сигнала.

Для разговора в реальном времени разработали высокочастотную телефонию (те самые ВЧ, которые часто упоминаются в книжках о войне). Но ВЧ-телефония совершенно не использовала криптографию. Там принцип совершенно прост — обычная модуляция высокочастотной несущей речевым сигналам, поэтому разговор защищался только от самого примитивного подключения к линии. Выделить сигнал из линии можно было самым простым выпрямителем. Что уж говорить о телефонистах, обеспечивающих работу ВЧ, — почти каждый из них имел возможность подслушать разговоры руководства. Нужна была именно криптографичская защита, которой у СССР не было, поэтому правительство закупило немецкие телефонные скремблеры фирмы Siemens. Такая линия работала, в частности, между Москвой и Берлином, Сталин разговаривал по ней с Гитлером.

В середине тридцатых советские инженеры разработали первые устройства для шифрования ВЧ-связи. Ну, тоже защита была не бог весть какая, но от простого подслушивания защищала. А вот с 1938 года задачей шифрования голоса занялся не кто-нибудь, а сам Владимир Александрович Котельников, тот самый, чьим именем названа теорема Найквиста-Шеннона :) Во время войны его лаборатория разработала «Соболь-II», систему, по которой передавались совершенно секретные документы (в силу особенностей советских пишущих машинок ее часто ошибочно называют «Соболь-П» :)). Говорят, что именно «Соболь» во многом решил исход Курской битвы. «Соболь-II» так и не был взломан иностранными разведками, поэтому его сигналы они глушили, даже не пытаясь перехватывать.

Вообще, работа советских криптографов сильно недооценена. История взлома немецкой «Энигмы» известна чуть ли не любому школьнику, благо про нее и фильмы сняты, и книги написаны. А вот отзыв самого Гитлера о наших криптографах известен мало: «Эти проклятые русские шифровальные машины, мы никак не можем их расколоть!» Как говорил маршал Василевский, «Ни одно донесение о готовящихся военно-стратегических операциях нашей армии не стало достоянием фашистских разведок».

Короче говоря, история советской криптографии — потрясающая тема, и книга Солженицына могла бы стать советским «Криптономиконом». Тут вам и криптография, и история, и политика, и душевные метания, конечно. Просто блеск. Я читал, не мог оторваться и только жалел, глядя на то, как быстро утончается правая, недочитанная сторона книги. Мне уже казалось, что я нашел книгу, которая встанет на полку рядом с любимыми «Белыми одеждами». Но чем ближе к концу, тем сильнее бросалось в глаза, что книга превращается в сатирическое обличительство, что вместо реальных и потому страшноватых эмгебешников появляются полуанекдотические персонажи, вроде парторга Степанова, а вместо живых зэков — преувеличенно трагичные фигуры, вроде Герасимовича. Да и описывая Сталина, Солженицын несколько теряет объективность. Сталин у него — чуть ли не мелкий авантюрист, которому в жизни долго не везло, пока он по чистой случайности не прибился к большевикам и не полез в их партии на самый верх, уверенно, по головам. И вот теперь, в сорок девятом, он — вождь Советского Союза. Но все равно такой же мелкий прощелыга, глуповатый, надутый, уверенный в своих мнимых достоинствах, настолько ничтожный, что даже не смешной. Боюсь, что реальный Сталин был несколько страшнее. И даже в описании того, что он хорошо знал, Солженицын тоже поддается необъективности. Тот же Владимир Александрович Котельников находил в описании Марфинской шарашки множество неточностей. Увы, ненависть испортила Солженицына. Написано все равно талантливо и интересно, но рядом с Дудинцевым он стоять не будет.

Наш российский «Криптономикон» все еще ждет своего автора. А тем временем нам остается выискивать в Интернете (слава Пентагону, хотя бы Интернет у нас есть :)) статьи и книги:

Советская шифровальная служба: 1920-40-e — обзорная статья коллектива авторов на сайте Агентура.ru.

Советская шифровальная служба в годы Великой Отечественной войны — доклад Д. Ларина на конференции «Великая Победа 1945 года: взгляд из XXI века», опубликованный в «Известиях Уральского государственного университета» в 2011 году.

«Из истории криптографии в России», первая глава из учебника «Симметричная криптография. Краткий курс» Н. Н. Токаревой, вышедшего в Новосибирске в 2012 году.

Хорошая библиография есть в статье «Гигант радиоинженерной мысли», посвященной В. А. Котельникову.

Отличная книга К. Ф. Калачева «В круге третьем» о той самой Марфинской лаборатории и именно в те годы, когда там сидел Солженицын

Книга доброго человека Льва Зиновьевича Копелева, прототипа Рубина в «Круге первом», «Утоли мои печали» — третий взгляд на то же место и то же время.

PS: В тот же список — Лубянка-Экибастуз. Лагерные записки Дмитрия Панина, который был прототипом Сологдина.