Записки школьницы. Ларри, Ян

Вообще-то, Ян Ларри известен своей повестью «Приключения Карика и Вали», которая еще в 1937 году, задолго до фильма «Дорогая, я уменьшил детей», выжала все, что можно, из сюжета с уменьшением размеров человека. Причем, в отличие от фильма, книга имеет еще и некоторую образовательную ценность. Чуть позже Ларри прославился еще раз, отправив некоему гражданину Сталину рукопись фантастической повести «Небесный гость» с вот таким сопроводительным письмом:

«Дорогой Иосиф Виссарионович!

Каждый великий человек велик по-своему. После одного остаются великие дела, после другого — веселые исторические анекдоты. Один известен тем, что имел тысячи любовниц, другой — необыкновенных Буцефалов, третий — замечательных шутов. Словом, нет такого великого, который не вставал бы в памяти, не окруженный какими-нибудь историческими спутниками: людьми, животными, вещами.

Ни у одной исторической личности не было еще своего писателя. Такого писателя, который писал бы только для одного великого человека. Впрочем, и в истории литературы не найти таких писателей, у которых был бы один-единственный читатель...

Я беру перо в руки, чтобы восполнить этот пробел.

Я буду писать только для Вас, не требуя для себя ни орденов, ни гонорара, ни почестей, ни славы.

Возможно, что мои литературные способности не встретят Вашего одобрения, но за это, надеюсь, Вы не осудите меня, как не осуждают людей за рыжий цвет волос или за выщербленные зубы. Отсутствие талантливости я постараюсь заменить усердием, добросовестным отношением к принятым на себя обязательствам.

Дабы не утомить Вас и не нанести Вам травматического повреждения обилием скучных страниц, я решил посылать свою первую повесть коротенькими главами, твердо памятуя, что скука, как и яд, в небольших дозах не только не угрожает здоровью, но, как правило, даже закаляет людей.

Вы никогда не узнаете моего настоящего имени. Но я хотел бы, чтобы Вы знали, что есть в Ленинграде один чудак, который своеобразно проводит часы своего досуга — создает литературное произведение для единственного человека, и этот чудак, не придумав ни одного путного псевдонима, решил подписываться Кулиджары. В солнечной Грузии, существование которой оправдано тем, что эта страна дала нам Сталина, слово Кулиджары, пожалуй, можно встретить, и, возможно, Вы знаете значение его».

Ларри успел отправить всего четыре главы этой повести, в которой прилетевший на Землю марсианин задавал слишком много слишком наивных вопросов:

— Я — человек новый на Земле, а поэтому мои вопросы вам могут показаться странными. Однако я очень просил бы вас, товарищи, помочь мне разобраться в вашей жизни. (...)

— Пожалуйста,— сказал очень вежливо старый профессор,— спрашивайте, а мы ответим вам так откровенно, как говорят теперь в нашей стране люди только наедине с собой, отвечая на вопросы своей совести.

— Вот как? — изумился марсианин,— значит в вашей стране люди лгут друг другу?

— О, нет,— вмешался в разговор инженер,— профессор не совсем точно, пожалуй, изложил свою мысль. Он хотел, очевидно, сказать, что в нашей стране вообще не любят откровенничать.

— Но если не говорят откровенно, значит, лгут?

— Нет,— снисходительно улыбнулся профессор,— не лгут, а просто молчат. (...) А хитрый враг избрал себе сейчас другую тактику. Он говорит. Он изо всех сил лезет, чтобы доказать, что у нас все благополучно и что для беспокойств нет никаких оснований. Враг прибегает сейчас к новой форме пропаганды. И надо признать, что враги советской власти гораздо подвижнее и изобретательнее, чем наши агитаторы. Стоя в очередях, они кричат провоцирующим фальцетом о том, что все мы должны быть благодарны партии за то, что она создала счастливую и радостную жизнь. (...) Я помню одно дождливое утро. Я стоял в очереди. Руки и ноги мои окоченели. И вдруг мимо очереди идут два потрепанных гражданина. Поравнявшись с нами, они запели известную песенку с куплетами «спасибо великому Сталину за нашу счастливую жизнь». Вы представляете, какой это имело «успех» у продрогших людей. Нет, дорогой марсианин, враги сейчас не молчат, а кричат, и кричат громче всех. Враги советской власти прекрасно знают, что говорить о жертвах — это значит успокоить народ, а кричать о необходимости благодарить партию — значит, издеваться над народом, плевать на него самого, оплевывать и ту жертву, которую народ приносит сейчас.

Гражданин Сталин все-таки узнал, кто такой Кулиджары и отблагодарил Яна Леопольдовича десятью годами лагерей плюс пятью годами поражения в правах (эту рукопись в сокращенном виде, вместе с более подробным описанием этой истории, можно прочитать здесь).

Но так получилось, что для меня Ларри остался автором книги «Записки школьницы». Совершенно детской, умеренно воспитательной, благонамеренно советской. Зато «Карика и Вали» у меня в детстве не было, а «Записки» были, я их много раз читал в школе, но потом долго не мог найти в интернете. А еще, несмотря на свою воспитательность, повесть просто хорошо написана. Только хороший детский писатель мог написать:

Как-то совсем незаметно я крепко подружилась с Вовкой, и теперь мы с ним довольно часто ругаемся.

Автор дневника, Галя Сологубова, растет, начало книги написано языком пятиклассницы, а к концу она уже в седьмом классе, взрослеет и язык, меняются и темы, которые ее интересуют. Все-таки Ларри хороший писатель, от чувствовал своих героев. А когда я дочитал вот до этого места, я сразу вспомнил, как я сам представлял себе будущее, двухтысячный год. Итак, пятьдесят девятый год, только что запустили третий спутник Земли:

–Да, – задумчиво сказала Валя, –мы уже космические люди. Мы обязательно увидим полеты на другие планеты. А когда состаримся, люди уж непременно станут летать в космосе так же просто, как ездят сейчас на трамваях. Я бы тоже полетела.

Я думал то же самое лет на двадцать позже. Даже помню, как это было :).

Давно хотел перечитать эти «Записки», но потерял их уже очень давно, лет двадцать пять тому назад. К счастью, на днях по книгообменным сайтам прошел файл с этой книгой, причем хорошо отсканированной. Естественно, я ее тут же скачал и с удовольствием перечитал. Советовать никому не буду, потому что я к ней отношусь предвзято и знаю об этом, но я перечитал эту повесть с большим удовольствием.