Это шестая книга Артуро Переса-Реверте, которую я прочитал. Первой был «Клуб Дюма». Точнее, сначала были «Девятые врата», фильм, снятый по мотивам «Клуба Дюма». Фильм был ниже среднего, но книга мне понравилась гораздо больше. В «Клубе Дюма» очень важную роль играют книги — в них и загадка, и разгадка тайны, главные действующие лица непосредственно связаны с книгами, они либо коллекционируют старинные книги, либо торгуют ими. Я-то сам не тяну на библиофила, это хобби для богатых, но библиотека у меня таки есть, а уж моя электронная библиотека, моя прелесть, занимает ни много ни мало 162 гигабайта, поэтому я все же считаю себя зараженным библиофилией в легкой электронной форме. Все-таки книги занимают в моей жизни очень большую часть, которой я дорожу. Поэтому «Клуб Дюма» меня привлек именно книжным антуражем. Заметьте, не литературным, а книжным, тут есть важное различие. Речь о книгах как объектах, а не литературных произведениях: издания и первоиздания, обложки и бумага, ин-фолио и ин-октаво. Затем я прочитал несколько других книг. «Учитель фехтования» оказался превосходен, «Фламандская доска» — очень хороша, а «Кожа для барабана» и «Карта небесной сферы» просто доставили мне удовольствие. Исторический цикл про капитана Алатристе я читать не стал, потому что сериалы, даже в литературе, считаю низшей формой, не заслуживающей внимания. И вот прошло лет десять, и до меня дошла новая книга Переса-Реверте.
«Добрые люди», «Hombres buenos», — это опять-таки книга о книгах. Приятный сюрприз — в очередной раз мне попалась книга, непосредственно связанная с историей Великой Французской революции. Где-то в начале 1780-х годов, лет этак за 7-9 до начала революции, Испанская Королевская Академия (REA), занимающаяся в основном изучением испанского языка и изданием словарей и справочников по испанскому языук, приходит к выводу, что для дальнейшей работы академикам просто необходимо ознакомиться с последним достижением прогрессивной европейской мысли, знаменитейшей «Энциклопедией, или толковым словарем наук, искусств и ремесел», издававшейся во Франции под редакцией самого Дени Дидро. С 1751 по 1772 год были изданы 28 первых томов, статьи в которых были написаны знаменитейшие ученые того времени — сам Дидро, великий математик Жан Д'Аламбер, натуралист Жорж-Луи Бюффон, писатели-вольнодумцы Вольтер и Руссо, будущий министр Людовика XVI Тюрго. Британская энциклопедия уже в двадцатом веке так писала об Энциклопедии Дидро: «Вероятно, ни одна энциклопедия не имела такого политического значения и не занимала столь выдающегося места в общественной и литературной истории того столетия. Она стремилась не только дать информацию, но направлять мнение». Это была энциклопедия века Просвещения, той потрясающей эпохи, когда сотни тысяч людей захотели жить по-новому, разумно, в мире и добре, как единая семья, и ради этого они убили десятки тысяч других, имевших свой взгляд на свободу, равенство и братство. Но в 1780 году до этого еще оставалось время. Так вот, испанская академия решила отправить в Париж своих членов, двух достойнейших идальго, дона Педро и дона Эрмохенеса, чтобы те привезли в Мадрид этот свод человеческой мудрости. Задача осложнялась тремя обстоятельствами. Primo, первое издание к тому времени уже было все раскуплено и найти свободный экземпляр было непросто. Существовали переиздания, но их текст отличался от первого издания, и чаще всего не в лучшую сторону и иногда очень сильно. Secundo, поскольку авторы были склонны обходиться без гипотезы о боге, энциклопедия была запрещена как безбожная как в Испании, так и во Франции. И, наконец, tertio, далеко не всем в Испании нравилась идея тащить в родную страну возмутительные выдумки о равенстве людей и правах человека, а посему были приняты меры, дабы экспедиция благородных донов не была доведена до успешного финала.
Автор книги, Артуро Перес-Реверте, и сам постоянно появляется на страницах книги, рассказывая о том, как он задумал эту книгу, собирал для нее материал и не столько придумывал приключения героев, сколько восстанавливал их их же писем и отчетов, написанных ими после возвращения в Испанию. Поскольку книга и начинается с того, что автор смотрит на энциклопедию, стоящую на полках академической библиотеки, ясно, что в финале успех все-таки сопутствовал дону Педро и дону Эрмохенесу, но это не портит удовольствие от чтения.
Так вот, двое испанцев попадают в Париж, а в испанском посольстве знакомятся с неким бывшим испанским аббатом Брингасом, политэмигрантом, живущим во Франции уже несколько лет. Брингас постоянно пугает их своими кровожадными высказываниями, вроде:
А еще я говорю о том, что необходимо низвести до уровня обычных граждан всех этих монархов, которые ссылаются на божественное право, видя в нем преимущество перед простым народом… Ограничить же их права поможет либо философское увещевание, либо топор палача… Близок час, когда нынешний век воздвигнет эшафоты и наточит топоры. И нет лучшего точильного камня, чем печатное слово.
Посмотрите вон на те фонари: как они сделаны, как установлены. Вот он, символ прогресса. Символ будущего… Там, где вы замечаете масло и комфорт, я вижу подходящие места для того, чтобы вздернуть на виселицу врагов народа. Повесить тех, кто противится прогрессу… Можете представить себе город, где на каждом фонаре висит дворянин или епископ? Вот было бы славное зрелище! А уж какой урок всему миру!
Он даже знакомит их с одним любопытным, хотя и пренеприятным врачом, когда дон Эрмохенес приболел. Врача зовут Марат, да-да, тот самый Марат, «друг народа», который будет через несколько лет требовать отрубить тысячу, десять тысяч, двести тысяч голов ради победы революции. Он собирается лечить больного кровопусканием, но дон Педро категорически возражает и гонит врача прочь. Брингас возражает:
– Вы некрасиво поступили, – протестует он. – Доктор Марат…
– Этот доктор, каким бы близким приятелем он вам ни был, – типичный шарлатан, я таких узнаю с расстояния пистолетного выстрела… У него действительно имеется разрешение на врачебную деятельность?
– Он утверждает, что есть, – сдается Брингас. – Хотя его коллеги, действительно, не всегда с ним согласны, несколько раз было много шума… На самом деле он специалист по глазным болезням. У него даже есть труды на эту тему… Впрочем, он и о гонорее трактат написал.
– Довольно, сеньор аббат. Последнее уже достаточно говорит об этом субъекте. – Дон Педро вернулся к библиотекарю и протягивает ему стакан с лимонной водой. – Как вы познакомились с этим так называемым доктором, могу я полюбопытствовать?
– Он живет неподалеку от моего дома, и мы часто встречаемся в одной и той же кофейне. По моему мнению, вся проблема в том, что он – человек прогрессивных взглядов…
– Неужели? Мне так не показалось.
– Я имею в виду взгляды политические. И у него большое будущее. Вот почему его до сих пор терпят в Академии наук.
– Ах, вот оно что. – Адмирал пожимает плечами. – Все дело в политическом будущем сеньора Марата. Об этом я судить не берусь… Однако как врач он опасен для общества… Я заметил в нем болезненную склонность к тому, чтобы отправлять людей на тот свет.
По-моему, прелестный эпизод :) Сами академики тоже придерживаются различных политических взглядов. Одного, этакого октябриста в российской терминологии, вполне устраивает испанская монархия, да и к всемогущей церкви он относится с благоговением. Второй — скорее кадет или даже немного эсер в глубине души. Брингас, им помогающий, — махровый анархист-максималист, а противостоят им, с одной стороны, черносотенцы, а с другой — те же кадеты, но движимые эгоистическими соображениями. Вообще, параллели с Россией разных эпох возникают нередко. Пожалуй, эта борьба философий в книге довольно важна.
Чтобы достоверно описать путешествие благородных донов, Перес-Реверте сам проехал по всему маршрту их предполагаемого путешествия и своими глазами посмотрел на то, что могли видеть академики. Эта его поездка тоже вошла в текст:
Я оставил автомобиль у мотеля, чтобы выпить кофе, пока погода не улучшится, и некоторое время просидел в крытой галерее, изучая карту, перечитывая собственные записи в блокноте и размышляя об одном отличном упражнении, соединяющем литературу с жизнью: оно заключается в том, чтобы посещать места, описанные в книгах, и, вооружившись воспоминаниями о прочитанном, встраивать в них реальные или вымышленные сюжеты, а также настоящих или придуманных персонажей, которые населяли эти места в иные времена. Города, отели, пейзажи наполняются новым, волнующим смыслом, когда некто приносит в голове прочитанную книгу. Все меняется: так, совсем иначе видится Ла-Манча, если человек прихватил с собой «Дон Кихота»; Палермо, если он прочел «Леопарда»; Буэнос-Айрес, если в памяти живы Борхес и Бьой Касарес; или же прогулка по Гиссарлыку, который когда-то был городом под названием Троя, не говоря уже о сознании того, что у тебя на ботинках – та же пыль, по которой Ахиллес некогда тащил труп Гектора, привязав его к своей колеснице.
Это касается не только уже существующих книг, но и тех, которым только еще предстоит быть написанными: в этом случае путешественник сам населяет реальное место объектами своего воображения. Со мной такое случается довольно часто, я принадлежу к тому виду писателей, которые предпочитают располагать свои мизансцены в реальных местах. Не знаю большей радости, чем обозревать эти места, наподобие охотника или лиса, выслеживающего добычу, пока в твоей голове рождается история; проникать внутрь здания, разгуливать по улице, размышляя: это место как раз мне подойдет, возьму-ка я его к себе в книгу. Представлять, как твои персонажи располагаются на том же месте, где стоишь ты, садятся там, где ты сидишь, глядя на то, что ты рассматриваешь. По сравнению с актом писательства эти приготовления кажутся еще более возбуждающими и плодовитыми – настолько, что их последующая материализация с помощью чернил и бумаги или же на экране компьютера может показаться обычной формальностью и даже чем-то обременительным.
Эта часть книги, где автор говорит о том, как он писал ее, наполовину выдумывая и наполовину выкапывая из старинных документов, настолько меня воодушевила, что мне даже захотелось написать свою книгу. Я даже знаю, о чем и о ком, но вряд ли наберусь смелости начать.
И все-таки у меня не повернется язык сказать, что «Добрые люди» — отличная вещь. Я убежден, что в хорошем романе должно быть что-то еще, кроме увлекательного сюжета и интересных героев. Должно быть развитие, что-то должно меняться под влиянием чего-то, должно быть что-то неочевидное, но придающее смысл очевидному. В этом смысле «Учитель фехтования» прекрасен. А в «Добрых людях» я почему-то ничего похожего не нашел. Просто история о том, как два человека в восемнадцатом веке съездили из Мадрида в Париж и вернулись обратно. Не без приключений и не без интересных встреч, но внутри с ними ничего не произошло. Я все ждал-ждал, пока что-то в них перевернется, а оно все никак не переворачивалось. Какими они уехали, такими (ну, почти такими) и вернулись. Вот разве что над фигурой аббата Брингаса стоит подумать повнимательнее. Неспроста они его встретили. С другой стороны, как иллюстрация к парижской предреволюционной жизни роман очень неплох. Там и нищета, и интеллигентные ученые, и преступность, и великосветские развлечения, и расцвет эпохи Просвещения. Да и читать интересно. Но чего-то мне там не хватило, чего-то важного, что должно быть в каждой настоящей книге. А «Добрые люди» до настоящей книги, по-моему, совсем чуть-чуть не дотянули.
No comments:
Post a Comment