В диких условиях. Джон Кракауэр

Нечасто получается так, что я сначала смотрю фильм, а потом читаю книгу, по которой этот фильм поставлен. В этот раз получилось еще необычнее — после книги я еще раз пересмотрел фильм. Очень уж меня эта история задела.

Начиналась она с книжек:

Маккэндлесс влюбился в Джека Лондона еще в детстве. Пылко проклиная устройство капиталистического общества, славя первобытную природу, защищая простой люд, Лондон словно повторял мысли Маккэндлесса. Завороженный красочными описаниями жизни на Аляске и Юконе, Маккэндлесс без конца перечитывал Зов предков, Белый клык, Развести костер, Северную одиссею и Шутку Порпортука. Он был настолько очарован этими историями, что, казалось, напрочь забывал, что они были литературным вымыслом, конструктами воображения, скорее, описанием романтических представлений Лондона о жизни в субарктической глуши, чем изложением реальных фактов о такой жизни. Маккэндлесс будто намеренно закрывал глаза на тот факт, что сам Джек Лондон провел на севере всего одну-единственную зиму и в сорокалетнем возрасте покончил с собой в своем калифорнийском поместье жалким, разжиревшим безнадежным пьяницей, влачившим полурастительное существование, не имевшее почти ничего общего с воспетыми им идеалами.

А закончилась печально:

В апреле 1992 года юноша из обеспеченной семьи с Восточного побережья добрался автостопом до Аляски и в одиночку ушел в дикую местность к северу от горы МакКинли. Четыре месяца спустя его разложившееся тело было найдено охотниками на лосей.

Крис Маккэндлесс, мой ровесник, закончил университет в 1990 году. Он мог продолжать обучение в Гарварде — отметки и финансы позволяли. Но он предпочел взять тайм-аут и провести некоторое время, путешествуя по стране. У него были очень сложные отношения с родителями, поэтому он решил ничего им не сообщать. В фильме родители выглядят неприятно — эгоистичные, склочные, жадные. На самом деле все было, скорее всего, иначе. Крис действительно видел их такими, но он был несправедлив:

«У меня сложилось впечатление, что родители у него были вполне приятные люди, – говорит Хатауэй, – что в действительности они мало чем отличались от моих собственных или любых других. Крис просто терпеть не мог, когда ему указывали, что надо делать. Мне кажется, ему каких родителей ни дай, все равно было бы с ними плохо. Ему вообще сама концепция родителей и детей была не по душе».

Крис ездил автостопом и на товарных поездах по всему Западу США. По дороге познакомился с замечательной парой хиппи, Бобом и Джен, с которыми провел несколько недель. В Аризоне он купил каяк и сплавился по реке Колорадо до самого Мексиканского залива. В Мексику попал нелегально, проскочив на каяке через водослив плотины. Потом он оставил каяк и вернулся в США. Некоторое время он работал в Макдональдсе. Потом несколько месяцев провел на «море» Солтон-Си, где познакомился с пожилым джентльменом по имени Рон Франц. Вообще, люди, с которыми сталкивала Криса дорога, — едва ли не самое интересное в книге. Ему удивительно везло на хороших людей. Самое радостное в этой книге — люди, охотно и от души помогавшие Крису. А Крис напротив, старался от них побыстрее отделаться. Не от черствости, а потому что привязанность лишала его свободы, которой он еще не успел нарадоваться и напользоваться. Вот и со стариком получилось так же. Рон полюбил этого шалопая и даже хотел усыновить его, но Маккэндлессу было неуютно, когда начинались тесные отношения с людьми: Маккэндлесс направился на север с большой радостью. С радостью и облегчением, ведь ему снова удалось избежать близости с другим человеком, избежать дружбы и всего сопутствующего ей неприятного эмоционального багажа. Он смог вырваться за клаустрофобные рамки своего семейства. Ему удалось.. Он уехал, обещав Рону подумать об усыновлении после того, как сбудется его мечта и он вернется из большого аляскинского приключения.

Большое аляскинское приключение явно было навеяно Джеком Лондоном. Крис хотел пожить некоторое время дикарем. Убедиться, что он в состоянии выжить на подножном корме, не получая никакой помощи от других людей.

По дороге Криса занесло в Южную Дакоту, где он какое-то время работал на обмолоте пшеницы вместе со своим новым приятелем Уэйном, бригадиром комбайнеров. Расставшись и с этими новыми друзьями, он уехал, наконец, на Аляску. Он нашел место, показавшееся ему достаточно уединенным, хотя там и стоял древний автобус, брошенный в глуши лет пятьдесят назад, когда там пытались проложить дорогу, и остался жить в этом автобусе. Когда прошло несколько месяцев, Крис, полностью довольный экспериментом, решил выбираться назад, к людям, но не получилось. Пришло лето, и тающие ледники сделали ручеек, через который весной перебрался Маккэндлесс, мощной рекой. Пришлось вернуться назад, в автобус. А еще через несколько недель он умер от голода. Но умер не потому, что не смог найти себе еду. Причина в другом. Маккэндлесс собирал съедобные растения, но ему не повезло. Он спутал два очень похожих растения, их иногда даже индейцы путали, и съел ядовитое. Причем особенностью этого яда являлось то, что он препятствовал перевариванию пищи. В результате, сколько бы ни ел больной, он скончается от истощения. Так и случилось с Крисом.

Когда МакКэндлесс был найден мертвым на Аляске, и загадочные обстоятельства его гибели попали в сводки новостей, многие решили, что у парня были проблемы с головой. На статью в «Аутсайд» пришло множество отзывов, в том числе немало клеймящих позором МакКэндлесса — а заодно и меня, автора истории, за прославление того, что им казалось глупой бессмысленной смертью.

Много отрицательных мнений поступило из Аляски.

«Алекс был чокнутым, — пишет житель поселка Хили. — Автор описывает человека, который отказался от небольшого состояния, бросил любящую семью, автомобиль, часы и карту, спалил остаток своих денег и поперся в „дикие места“ к западу от Хили».

«Лично я не вижу ничего хорошего ни в поступках Криса МакКэндлесса, ни в самой идее жизни в дикой природе, — вторит другое письмо. — Отправиться в дикие места намеренно неподготовленным и получить опыт выживания на грани смерти — вряд ли это сделает кого-либо лучшим человеком. Разве что чертовски везучим».

Один из читателей удивляется: «Как мог тот, кто собирался „прожить вдалеке от большой земли несколько месяцев“, забыть первое правило бойскаута — „Будь готов!“? Как мог сын столь постоянно и необъяснимо мучить своих родителей и близких?»

«Кракауэр — сам придурок, если не считает Криса „Александра Супербродягу“ МакКэндлесса придурком, — настаивает человек из Северного полюса, штат Аляска. — Падение МакКэндлесса началось уже давно, на Аляске он лишь достиг дна и разбился».

Доля правды в этом есть. Крис действительно не взял с собой то, что могло бы спасти его жизнь, в частности, карту. Он посчитал, что это ограничит его независимость от цивилизованного мира. Удивительная штука, кстати, национальная психология. Вместо карты он, как истинный американец, взял с собой ружье, как будто оно его независимость не ограничивало. На самом-то деле необходимо и то, и другое, но если бы мне пришлось выбирать что-то одно, я бы предпочел взять хорошую карту.

Но Кракауэр не согласен с приговором суровых аляскинских лесовиков:

Маккэндлесс не очень хорошо вписывается в стандартный образ жертвы дикой природы. Несмотря на все его безрассудство, нехватку практических знаний о жизни вне цивилизации и безумную неосмотрительность, он не был человеком абсолютно не подготовленным… ведь иначе он бы не протянул в аляскинской глуши целых 113 дней. Мало того, он не был психом, не был социопатом, не был изгоем. Маккэндлесс был другим человеком… хоть и трудно сказать, кем именно. Может быть, паломником.

...

В отличие от Мьюра и Торо, Маккэндлесс ушел в глушь в основном не для того, чтобы поразмыслить о природе окружающего его большого мира, а, скорее, для того, чтобы исследовать внутреннее пространство своей собственной души. Тем не менее, в самом скором времени он пришел к открытию, которое до него уже сделали и Мьюр, и Торо: длительное пребывание в условиях дикой природы неизбежно направляет внимание человека не столько вовнутрь его существа, сколько вовне, а жить только тем, что может дать земля, невозможно, не добившись от себя загодя, одновременно и досконального понимания, и мощной эмоциональной связи с землей и всеми ее богатствами.

...

Было бы легче всего представить Кристофера Маккэндлесса еще одним слишком чувственным мальчишкой, полоумным юнцом, начитавшимся книжек и растерявшим все остатки здравомыслия. Но подходит к нему этот стереотип не очень хорошо. Маккэндлесс вовсе не был никчемным бездельником, бессмысленно дрейфующим по течению жизни в муках экзистенциального отчаяния. Наоборот, его жизнь была заряжена смыслом и полна целей. Но смысл, который он отвоевывал у своего существования, лежал далеко за пределами зоны комфорта: Маккэндлесс не верил в ценность того, что доставалось ему без труда. Он постоянно требовал от себя большего и, в конце концов, не смог выполнить свои собственные запросы.

С Кракауэром согласны люди, отлично знающие Аляску, вроде аляскинского старожила и путешественника Романа Дайала:

Сегодня Роман преподает в Тихоокеанском университете Аляски в Анкоридже и славится на весь штат длинной серией дерзновенных приключений в северной глуши. К примеру, он пешком и на веслах прошел все полторы с лишним тысячи километров вдоль хребта Брукса, в зимнюю стужу совершил четырестакилометровый лыжный поход через Национальный Арктический заповедник, прошел больше тысячи километров по гребню Аляскинского хребта, совершил больше трех десятков первых восхождений на пики северных гор. Роман не видит особой разницы между собственными похождениями, пользующимися у многих большим уважением, и приключением Маккэндлесса, за исключением того, что последнего угораздило погибнуть...

«Ну да, он облажался, – отвечает мне Роман, – но я восхищаюсь тем, что он пытался сделать. Месяц за месяцем жить вот так, на подножном корму, невероятно сложно. Я никогда такого не пробовал. Мало того, могу поспорить, что практически никто из тех, кто обвиняет Маккэндлесса в некомпетентности, тоже не пытался прожить таким образом больше недели-другой. У большинства людей нет никакого представления о том, насколько трудно на протяжении достаточно длительного времени жить только дарами природы, питаться только тем, что можешь добыть охотой или собирательством. А Маккэндлессу это почти что удалось... А еще я уверен, что на Аляске предостаточно людей, которые по приезде сюда были такими же, как Маккэндлесс, причем и среди тех, кто сейчас его критикует. Может быть, они именно поэтому так на него и наезжают. Может, он слишком уж сильно напоминает им былых себя».

Да и сам Кракауэр честно рассказывает о своих приключениях в те годы, когда он был точно таким же юным обормотом, как Крис. Он тогда был неплохим альпинистом и вздумал в одиночку покорить на Аляске один из самых впечатляющих тамошних пиков, Чертов Палец (Devil's Thumb), вот он на фотографии. (Фотография использована с разрешения автора ­— Jo Wendel, автора блога Alaska Floats My Boat. Фотография взята из статьи о городке Петербурге, но там есть еще немало любопытного) . Сначала ему пришлось пройти несколько десятков километров по леднику, изобилующему трещинами. Потом он пережидал длинную бурю. Несколько раз он выходил на штурм, но погода снова ухудшалась и ему приходилось спускаться. Однажды он во время подъема столкнулся с местом, которое он просто не мог преодолеть. К счастью, он вовремя это понял, спустился вниз и дождался следующего шанса. И все равно, чтобы подняться на вершину, ему пришлось проделать несколько опасных акробатических трюков. После этого Кракауэр спустился вниз и снова прошел длинный путь по леднику до берега. Было Кракауэру двадцать два года, еще меньше, чем Маккэндлессу:

Тот факт, что я во время своего аляскинского приключения выжил, а Маккэндлесс – нет, был чистым капризом фортуны. Если бы я в 1977 году не вернулся со Стикинской ледниковой шапки, люди сразу начали бы говорить обо мне точно то же самое, что сейчас говорят о нем. Они сказали бы, что я реализовал свое подсознательное стремление к смерти. Теперь, по прошествии восемнадцати лет, я понимаю, что в те времена был жертвой, скорее всего, запредельной гордыни и уж наверняка потрясающей наивности, но никаких намерений покончить с собой у меня точно не было.

Кракауэр рассказывает еще о нескольких людях, отправившихся в необычные приключения по Аляске. Некоторые из них погибли и запомнились тамошнему люду как психи, искавшие приключений на свою голову. Другие вернулись и стали всеми уважаемыми знатоками Севера. Как повезет. Мне так кажется, что дело просто в возрасте. У большинства молодых людей есть период, когда они исследуют границы. Границы физически возможного, границы социально допустимого, границы реального, границы возможностей. В этом процессе почти все эти границы нарушают. А как иначе понять, где они проходят? Кракауэр тоже выходил за границы разумного на Чертовом Пальце. Я в их годы был несколько сдержаннее, но за границы и мне доводилось вылезать. Тем более, что Джека Лондона я любил не меньше Криса. Мне и Кракауэру повезло. А кто-то погиб и вернуться не смог. Вот и с Маккэндлессом так вышло. Поэтому всю эту историю, возможно, стоит воспринимать именно так, как повесть о неудачном взрослении. А вернулся бы он, и повесть было бы рассказывать не о ком.

Остается только один вопрос. А ведь эти границы должны с годами перемещаться. Значит, надо эти юношеские безумства повторять? Иначе как понять, где новые границы? А если побоишься, рискуешь остаться замшелым дедом: «А вот мы на трехсотлетие дома Романовых в Конотопе такую штуку устроили...» Кстати, любопытный момент. Старик Рон Франц, так полюбивший Криса, в конце концов послушался его бредовых советов, купил трейлер и стал жить на природе. Крис мог бы вернуться к Рону, но в книге нет хэппи-энда.

PS: Книга есть в двух переводах, «В диких условиях» и «Навстречу дикой природе». Второе название кажется мне лучше, но читать лучше первый перевод.