Холодная зона. Яна Завацкая

Хорошая плохая фантастическая повесть. Хорошая — потому что не так часто встречается в наше время социальная фантастика. Особо пикантно смотрится марксистская социальная фантастика. Она удачно ложится в пару с творчеством Розова — здесь тоже получается любопытная, хотя и малоправдоподобная, социальная конструкция. Плохая — потому что по литературным критериям они тоже где-то в одной группе. И есть еще одни минус, о котором позже.

Аннотация к книге выглядит так: «Недалекое будущее, вторая половина ХХI века. Мир снова разделен на два антагонистических лагеря. Нет ни рая, ни изобилия, ни фотонных звездолетов. Но есть надежда.» Судя по всему, единственная надежда в этом мире — надежда на то, что враги сдохнут первыми. Именно так и выражаются герои-коммунисты двадцать первого века:

Или должна сдохнуть ФТА, или умрет вся планета! Или мы уничтожим это неконтролируемое рыночное производство и наконец начнем как взрослые люди планировать и распределять — или мы сдохнем все.

Планета после ядерной войны разделена на коммунистический и капиталистический союзы государств. Они пока не ведут друг с другом настоящую большую войну, но конфликты разной степени серьезности происходят постоянно. В капиталистическом союзе (FTA, зона свободной торговли) мало знают о том, что происходит «снаружи». Считается, что там полный хаос, разруха, банды и террористы. Это отчасти правда, после войны восстановлена только малая часть:

— Знаешь, Маш, я иногда не понимаю наш мир. Почему так? С одной стороны, мы запускаем корабли и уже вот будем исследовать Марс. Нам с тобой хорошо. Мы будем учиться, работать, наукой, наверное, заниматься. Ты на Марс полетишь. А там, в деревнях люди живут еще… как в каменном веке. Да, есть Генплан развития. Который предусматривает, что лет через пятнадцать последние очаги отсталости будут ликвидированы. Но за пятнадцать лет там вырастут дети. А кто-то из них не вырастет, и кто-то из взрослых, из стариков умрет, хотя могли бы еще жить.

Окружающая среда во время войны пострадала почти до неизлечимого состояния. А может быть и до неизлечимого:

Если бы не изобрели способы дешевого искусственного выращивания растений, человечество вымерло бы после войны? Плодородной почвы осталось мало, радиация. Попытки здесь выращивать маис — довольно скромные, и урожаи плохие, хотя в почву вбухивают тонны удобрений. Если бы не стали производить еду на фабриках — всех нас давно уже не было бы. И так со многими вещами. Наша планета уже в коме, уже на аппаратах, понимаете? Снизилось содержание кислорода в воздухе — вы этого не замечаете, как и все мы, привыкли, но оно снизилось, потому что стал умирать фитопланктон, океан страшно загрязнен. Мы уже адаптировались, у нас больше красных кровяных телец, чем у ваших современников — но мы не знаем, как решать проблему дальнейшего вымирания океанской флоры. Поколеблена земная кора, ушли под воду целые страны. Вымирание видов животных достигло катастрофических масштабов. У нас очень мало осталось лесов, вообще природных ландшафтов. И все это продолжается, хотя экологи работают, международные фонды, гранты, гринпис… Я уже не говорю, что примерно 30% поверхности суши на земле смертельно опасны из-за радиоактивного заражения. И это не безлюдные местности, а как раз бывшие населенные.

Главным виновником этой ситуации автор считает капиталистов (хотя в наши времена в соцстранах дела обстояли обычно куда хуже — что в СССР двадцатого века, что в Китае двадцать первого):

Советы могут вкладывать в экологию все мыслимые ресурсы — но пока ФТА жива, планета будет умирать!

Несмотря на тяжелое наследство войны, СТК, союз трудовых коммун, растет, там уже налажена нормальная коммунистическая жизнь, они даже регулярно летают в космос. Этого не могут не заметить капиталисты, но они предпочитают скрывать это от своих граждан. В СТК не все гладко, очень уж велика разница между крупными городами и еще не восстановленными после войны районами. Города выглядят примерно так же, как в фантастических иллюстрациях из «Техники-Молодежи» — купола, красивые высотные дома, утопающие в зелени, монорельсы, космопорты и далее по списку:

Вокруг старого центра Донецка взлетали к облакам разноцветные здания причудливых форм, внизу весь город был превращен в лесопарк, с аккуратными аллеями и летящими эстакадами магнитных полос-магистралей над лесом. Фантастика! Скоро так будут выглядеть все города СТК, думала Ли.

А вот Челябинская область:

либо радиоактивная зона, либо призонье, вот и Уфалей был отдален от накрытой куполом зараженной местности всего на несколько километров. Город тоже был почти уничтожен, городские кварталы — пыль и пепел. Люди жили в основном в новопостроенных избенках или на окраине в развалинах. Земли, где можно что-то выращивать, осталось совсем мало: либо корка от взрывов, либо земля просто не родила. Всю еще как-то пригодную к обработке землю захватили несколько кооперативов и продавали еду втридорога за деньги — денег же ни у кого не было. Жители Уфалея, кто победнее, собирали крапиву, одуванчики, пытались разводить кур. Кто смог — давно уехал отсюда, но ехать надо было далеко, вокруг ситуация та же.

Кроме того, есть еще Зоны Индивидуализма (ЗИНы), куда высылаются граждане СТК, уличенные в некоммунистическом поведении, это что-то вроде ефремовского острова Забвения:

Раньше, в буржуазном мире было принято людей за разные преступления сажать в тюрьму. Еще была смертная казнь. Тюрьма или исправительный лагерь — это охраняемое здание или зона, где содержатся люди под стражей, их кормят, предоставляют спальное место, медицинское обслуживание. Обычно люди там работали. Предполагалось, что все помогает их исправлению. На деле обычно выходило наоборот. В Первом Союзе проводили эксперименты, организуя из заключенных трудовые коллективы. Но это мало помогало изменению личности, и выродилось невесть во что. В итоге они вернулись к обычным буржуазным способам наказания.

А вот в СТК психологи разработали более эффективную систему перевоспитания.

Понятно, что в войну и еще долго после войны очень много людей расстреливали, но с годами таких случаев становилось все меньше. Преступления мельчали, казнить стало не за что. Расстреливали только откровенных шпионов и бандитов.

А держать людей в тюрьмах — примитивно и не приводит ни к чему хорошему.

Вместо прежних тюрем в СТК создали так называемые зоны индивидуализма. Ведь человек, идущий против законов общества — это инд, даже детсадовцам известно. Крайний индивидуалист, эгоист, не способный думать ни о ком, кроме себя лично и своей семьи. Да и семья-то для него — подконтрольное и зависимое имущество. А почему общество должно давать такому человеку место работы, питание, общежитие — пусть и плохое? К тому же, если все это будет плохим, а жизнь в лагере мучительной, эгоист еще больше замкнется в своем самолюбовании и саможалении и ожесточится против общества.

Исторический опыт показал, что многие обыватели склонны считать, что блага, получаемые от общества при социализме — образование, медицина, рабочее место, возможность профессионального совершенствования, транспорт, жилье — разумеются сами собой, как воздух. И отдавать обществу за них ничего не надо. Они вообще не мыслят в таких категориях: что-то дать обществу. Они думают, что общество — это несуществующая абстракция. Они не только не чувствуют себя обязанными что-то давать, но и спокойно могут забирать у общества и нарушать его законы.

Если их поместить в тюрьму, где возможности приобретения благ будут ограничены, но общество будет проявлять себя в виде колючей проволоки, охранников и запретов — их фрустрация и недовольство лишь усилится.

Потому единственный способ объяснить им ситуацию — поместить их в такие условия, где СТК нет. Можно было бы выслать их в ФТА. Не в развитые страны, как это делали когда-то в Первом Союзе — а в зону Развития, в Африку, скажем. Но жаль африканцев! Они-то ни в чем не виноваты, им и так тяжело. Зачем же им еще эгоисты на шею!

Потому были созданы Зоны Индивидуализма. ЗИНы, как их еще называют.

Ограничение свободы там лишь одно — за пределы ЗИНа выехать нельзя. Там как на государственной границе — по всему периметру лазерные следящие установки, беспилотники, охранные комплексы. Но ЗИНы очень большие. Ставят их там, где радиация нормальная, почва, климат приемлемый, выжить нетрудно. Нет только общества.

Еще есть территории, где коммунисты воюют с альтернативными коммунистами:

— Они маоисты. Такие же простые крестьяне, как наши. Нормальные люди. У них руки такие все, в мозолях. Они же раньше тоже… может, досыта редко ели. Понимаешь? Я не знаю, почему так получается. Мы как-то в плен взяли троих. Я раньше дурак такой был, думал, это какие-то враги, буржуи. Предатели. А тут сидят нормальные люди, такие же, как мой отец, брат. Один молодой был. Люди как люди, свои же. Их расстреляли потом.

— Анархи или там троцкисты — они больше в Европе и в Латинской Америке. А у нас — вот эти были. Это же они войну начали, понимаешь? Для них у нас этот… тоталитаризм. А они за народное самоуправление. На самом же деле при этом в деревнях у них все равно выделяются богатые. Это регресс, понимаешь? Возвращение к родоплеменному строю. А что крестьяне — ну так их обманули. Всякие интеллигентные прикормленные сволочи, может, даже оплаченные специально. Так Чен объяснила, и я понял. Очень много обманывают людей.

Впрочем, виноваты в этом тоже капиталисты:

…Нельзя слишком просто мир представлять. Не делится мир на две половины. На черное и белое. Ну или красное и коричневое. То есть делится, конечно, на классы. И да, все эти красно-черные, тигровые, оранжевые, сияющие, наксалиты, цзяофани — все они в конечном итоге оказываются за буржуев, за частную собственность. А то и прямо из ФТА финансируются, как на Филиппинах, например, выяснилось, или в Индии.

Показав коммунизм с его недостатками, Завацкая не набралась смелости показать капитализм с его достоинствами. ФТА состоит из двух частей — Демократической федерации и Зоны Развития (ЗР). Именно в Федерацию попадает один из главных героев книги, Рей, который был заморожен в начале двадцать первого века и выведен из клинической смерти почти через сто лет. По чистой случайности у него оказывается богатенький уже пожилой племянник, который принимает Рея у себя дома, дает ему деньги и кормит его. Поэтому сначала Рей сталкивается с той частью ФТА, которая доступна богатым:

Лос-Анджелес потряс Рея. Многоярусный сверкающий муравейник, на каждом уровне — бесконечные космо-казино, "массажные салоны", "миры наслаждений", сенсо-театры. Казалось, здесь только и делают, что отдыхают и развлекаются. Наверное, это так и было. Мир, похоже, достиг той точки равновесия, когда больше ничего и не нужно — знай нажимай на рычажок удовольствия в мозгу.

Но в конце концов племянничек предложил Рею поработать — ничего особенного, топ-менеджером в лондонском офисе, но работать тому совершенно не хочется, его вполне устраивают развлечения. Племянник настаивает, что работать должны все. Рей искренне удивляется, мол, разве племянниковы игры на бирже это работа? Задетый за живое старичок выкидывает ископаемого дядю на улицу, оставив его без средств к существованию. К счастью, в Федерации каждый гражданин имеет право на базис — минимальный безусловный доход, достаточный для жизни. Он невелик, но его получают все, кроме тех, чей доход от работы или бизнеса по меньшей мере в два раза больше базиса. Девять граждан Федерации из десяти живут на базисе. Но тут начинаются хитрости:

Такое понятие, как зарплата, у нас применяется крайне редко. Большинство работодателей предоставляет места работы, но не платит за это, и это справедливо, согласитесь — мало того, что работодатель создал вам рабочее место, он еще должен вам за это и платить? Лишь в некоторых, особых областях… ценным специалистам работодатели предлагают еще и зарплату, и таким образом свой базис можно увеличить почти в два раза!

Казалось бы, а какой тогда смысл работать, если все равно жить будешь на базис? А оказывается, его могут лишить. Например, если человек лишился работы по своей вине или вообще отказывается устраиваться на работу. Или если он не может найти работы и при этом отказывается посещать курсы социальной реабилитации. В общем, жизнь в благополучной Демократической Федерации оказывается совсем не легкой и простой, какой она выглядела, пока Рею не нужно было беспокоиться о деньгах. И такова она для 88 процентов жителей.

Что касается Зоны Развития, то там нет ни работы, ни базиса, хотя бы такого, как в Федерации. Там нищета и голод:

До самого горизонта тянулись лачуги. Рей видел домики из картонных коробок,из листов фанеры, обитые пенопластом, но чаще всего — разнокалиберные, собранные, как паззл, из чего придется. Иногда попадались и каменные дома, но очень давно не ремонтированные, без окон, иногда с проломленной крышей. Весь широкий центральный проспект, с асфальтом, положенным, кажется, еще до войны, представлял собой гигантский рынок.

Торговали чем придется. Никаких чипов — в ходу были бумажные и медные деньги, Ле тоже выдал Рею несколько долларов, но пока неясно было, на что их потратить.

Продавали старье, всякую «почти новую» одежду. Продавали подсвечники, игрушки, коврики, мебель, поросят, картины в подрамниках, кирпичи, флаконы с шампунем, свечи, сбрую, лампы, шурупы, инструменты, части автомобилей и сами невообразимо старые дрободаны, бумажные книги, старинную технику (Рей с изумлением узнал айфон не то пятого, не то шестого поколения), кукол, посуду, там и сям красовались полуобнаженные девушки и совсем маленькие девочки, продающие, видимо, себя самих. Или же их продавал какой-нибудь сутенер. Девки были до того грязны и неухоженны, что Рей в страшном сне не мог бы представить переспать с ними. Но здешняя торговля и не была рассчитана на туристов из Федерации. Туристам в этом городе делать нечего.

Гигантский блошиный рынок. Изможденные лица, торчащие ребра, грязь, насекомые. Рей подумал, что неплохо было бы перекусить — но чем? Не покупать же, например, вот эти сомнительные лепешки — какими руками их делали?

Через полчаса Рей отчаялся. Кругом было одно и то же — лачуги, до того бедные, что стояли нараспашку — там и взять-то нечего; старухи, роющиеся в помойках, голодные рахитичные дети с опухшими животами, дети-попрошайки, какой-то ловкий парнишка попытался спереть у него кошелек с «живыми» деньгами, Рей едва не схватил его — но мальчишка вовремя удрал. Да и что Рей стал бы делать с ним? Полиции нет. Местные, судя по всему, решали свои проблемы без всякой полиции — то там, то сям Рей натыкался на семейные сцены: то чернобородый мачо колотил свою блеклую тощую жену, держа ее за волосы и смачно шмякая лицом о стену. То тетка лупила ремнем пацана, зажав его между коленями.

Для граждан Федерации, однако, ЗР не совсем бесполезна:

— Вы знаете, долгое время на моей памяти в ЗР ездили молодые бездельники развлекаться охотой на людей. Жителям ЗР, молодым парням и девушкам, платили деньги и они, чтобы помочь семье, соглашались на это. А еще раньше и денег-то не платили, устраивали обычный отстрел, как сафари. Или насиловали. Лишь недавно это запретили, но и сейчас еще, подпольно… Не только это. Смертная казнь существует в мире везде и применяется без ограничений. Пытки не считаются чем-то предосудительным, наоборот, в новостях одобряют полицейских, которые бьют задержанных. Считают таких полицейских героями.

Кроме того, некоторые жители ЗР могут получить работу прислуги и чернорабочих в Федерации. Жителям самой ФТА не всегда так везет, некоторым достается совсем уж плохая работа, как главному герою, Рею, которому в конце концов приходится согласится на работу испытателя новых лекарств. К его счастью, его выручает главный герой с другой, коммунистической стороны, Лия.

Автор, как многие критики капитализма, предпочитает жить там, где капитализм помахровее, в Германии. Некоторые черты ФТА, естественно, позаимствованы оттуда. Например, кто-то из читателей в блоге Завацкой сказал, что условия предоставления денежной помощи в Демократической Федерации на 80% совпадают с Hartz IV, документом, определяющим, в частности, правила выплаты пособия по безработице. Думаю, это большое преувеличение, хотя что-то наверняка заимствовано, какие-то бытовые детали, вроде эпизода с дежурством по подъезду:

Дама смерила Пати тяжелым взглядом, так, что девушка поежилась.

— Фрау Шварц? Мне кажется, вы забыли,что на этой неделе ваша очередь мыть коридор!

— Почему же, я помню, — тихо ответила Пати. Дама красноречиво уставилась на половик — с краю его залепили микроскопические комочки грязи.

— Но это уже после моего мытья, — возразила Пати, — я же не могу мыть ежедневно… Так никто не делает.

Дама демонстративно фыркнула.

— В мое дежурство на нашей площадке чисто! Ваше дело — обеспечить чистоту. Почему мы должны жить в такой грязи, только из-за того, что у вас руки не из того места растут?

Рею стало жаль Пати, замершую от неожиданности и обиды.

— Возьмите да уберите сами, — посоветовал он, — оттого, что вы здесь орете, грязи куда больше, чем от ботинок!

Дама ошеломленно замолчала, взглянула на него, глаза ее начали разгораться. Рей шагнул в лифт, потянув Пати за руку. Дверь закрылась, разъяренная соседка скрылась из глаз.

Создав ФТА из нынешнего капитализма путем радикального сгущения красок, Завацкая, с другой стороны, не приукрашивает жизнь в коммунистическом союзе. Если сравнить нищету в зоне развития и в зонах индивидуализма или невосстановленных после войны областях, то еще большой вопрос, где живется хуже. Но на чьей стороне автор, совершенно очевидно. Завацкая — коммунист-марксист. Судя по книге, твердокаменный. Ее ненависть к классовым врагам чиста и безусловна. Либо мы их, либо они нас. Никакого мирного сосуществования и полутонов. Тот, кто думает иначе, должен быть уничтожен. Это и есть второй недостаток книги. Завацкая даже мечтает о том, что в светлом будущем будут установлены памятники террористам семидесятых годов:

Теперь они шли по западной части города, по бывшему Западном Берлину. В небольшом скверике они набрели на памятник РАФ, один из многочисленных мемориалов, установленных во всей освобожденной части Германии.

Я посмотрел другие книги Завацкой, и обратил внимание на автобиографическую повесть «Черная книга или Приключения блудного оккультиста». Как выяснилось, она провела несколько лет в какой-то мистической секте:

Мы искали жизни, которой мы могли бы служить Богу (как мы Его понимали). Мы готовы были отдать все, посвятить каждый день своей жизни Служению Свету.

Есть ощущение, что и к коммунистам-то она пришла по природной склонности к оккультизму и мистике. Отсюда и ненависть к врагам человечества, и памятники террористам и прочая экзальтация. Несмотря на любимый жанр социальной фантастики, читать «Холодную зону» не советую.