Обещание на заре. Ромен Гари

Подлинная трагедия Фауста не в том, что он продал душу дьяволу. Подлинная трагедия в том, что нет никакого дьявола, чтобы купить вашу душу. Никто на нее не зарится. Никто не поможет вам поймать последний мячик, какую бы цену вы за это ни назначили. Найдется целая куча всякого жулья, заявляющего, что они, дескать, готовы, и я не утверждаю, что с ними нельзя сторговаться с некоторой выгодой для себя. Можно. Они сулят вам успех, деньги, преклонение толпы. Но все это — дешевка, а когда тебя зовут Микеланджело, Гойя, Моцарт, Толстой, Достоевский или Мальро, приходится умирать с чувством, что делал сплошь халтуру.

Угадайте фамилию французского писателя, летчика во Второй мировой войне. Если вы сказали: «Сент-Экзюпери», то вы, конечно, правы, но я имел в виду не его. Если вы заподозрили подвох, посмотрели в заголовок и сказали: «Ромен Гари», то вы опять-таки правы, но я имел в виду опять-таки не его. Его фамилия Кацев, Роман Кацев. Это уже потом, во Франции, он стал известен как Ромен Гари, Эмиль Ажар, Фоско Синибальди и Шатан Бога. А родился он в России, в Вильно. Мама в нем души не чаяла и была абсолютно уверена в том, что ее сыну суждено великое будущее. Было только не совсем понятно, в какой области — станет ли он великим писателем, дипломатом или военным. И обязательно кавалером французского ордена Почетного Легиона, потому что к Франции она почему-то относилась с почти религиозным трепетом. Чтобы не разочаровать любимую маму, Роману пришлось стать всеми четырьмя. Не буду подробно рассказывать его биографию. Во-первых, она достаточно причудлива, чтобы о ней рассказать полностью (Сартр говорил, что, мол, у Гари «не биография, а настоящий авантюрный роман»), а во-вторых, я вряд ли напишу лучше, чем множество журналистов. Например, тут («Грустный клоун»):

8 мая 1914 года в Москве (по некоторым данным – в Вильно) родился человек-легенда, французский писатель русского происхождения, один из самых блестящих и загадочных писателей XX века, единственный дважды гонкуровский (высшая литературная награда Франции) лауреат, военный летчик и участник Сопротивления, дипломат, кинорежиссер Роман Кацев, больше известный под своими псевдонимами Ромен Гари и Эмиль Ажар.

Он был удивительно талантлив, его родным языком был русский, затем он перешел на польский, большинство книг написал на французском, шесть романов – на английском, а затем сам же перевел их на французский… Он ставил фильмы по собственным книгам, которые потом запрещались во Франции… Он был французским дипломатом – сотрудником посольств в Софии, Берне, Лондоне, генеральным консулом Франции в Лос-Анджелесе… Он был героем Сопротивления и другом де Голля… И он стал автором одной из самых грандиозных мистификаций XX века, и он сам стал мифом… “Человек без мифологии человека – это всегда тухлятина. Ты не можешь демистифицировать человека, не попав при этом в ничто, а ничто – это всегда фашизм”.

Гари говорил: “…две вещи из моего забытого российского детства странным образом накрепко засели в моей натуре в виде привычек. Я очень люблю соленые огурцы по-русски, без уксуса, и ржаной хлеб с тмином… Раздобыть в Москве бутылку настоящего бордо, наверное, значительно легче, чем разжиться в Париже русскими солеными огурцами, но мне приходится делать это регулярно…”

Нина Борисовская, спасаясь от холода, голода, тифа и прочих прелестей революции, бежала в 1921 с сыном из Советской России. Семь с половиной лет они жили в Вильно, который тогда принадлежал Польше, затем переехали в Варшаву, затем – в Ниццу. Как почти все эмигранты из России, первоначально мать и сын испытывали значительные трудности. После колледжа Гари выбрал профессию военного летчика. Когда Франция капитулировала, 26-летний Гари оказался в рядах движения “Сражающаяся Франция”, которое возглавлял де Голль. Сражался Гари достойно, не раз рискуя жизнью и выпутываясь из совершенно невероятных ситуаций, за свои боевые заслуги он получил орден Почетного легиона и звание майора ВВС. Свой первый роман (“Европейское воспитание”) он написал в перерывах между сражениями.

Вот только один случай из военной биографии Гари. 23 ноября 1943 года он в качестве штурмана, вместе с пилотом и стрелком-радистом летит на бомбардировщике “Бостон” бомбить немецкие заводы. Самолет попадает в зону зенитного обстрела. Гари чувствует, что ранен в живот. И тут в наушниках раздается холодный голос пилота Ланже: “Я ранен. Ничего не вижу. Я ослеп”. Кабина пилота отделена стальной перегородкой, проникнуть туда невозможно… Летчики принимают решение лететь дальше и бомбить цель, раненый Гари передает ослепшему пилоту команды… Потом экипаж поворачивает обратно, в сторону Англии. Над Англией они хотят выпрыгнуть с парашютом, но кабину пилота заклинило… И тогда они принимают решение садиться (понятно, что вариант выпрыгнуть, оставив беспомощного пилота в самолете даже не рассматривается). Гари продолжает передавать команды ослепшему пилоту, с третьей попытки они сажают самолет. Это был первый случай в истории французских ВВС, когда слепой пилот посадил самолет по указаниям штурмана.

Гари всю жизнь был невероятным романтиком и авантюристом. Даже будучи “солидным” дипломатом, Гари совершал поступки, которые шокировали его коллег. Так однажды, находясь в качестве советника французского посольства в Берне, он неожиданно прыгнул в зоопарке в ров к медведям и сидел там, пока не приехала пожарная машина. Медведи его не тронули. “А чего от них ждать? Это же швейцарские медведи. Они такие же скучные, как все в этом городе…”

Близкое знакомство с ООН, где он представлял Францию, разочаровало Гари. Интриги, ложь, фальшь и двуличность политиков… Гари написал злой сатирический роман “Человек с голубкой” и издал его под псевдонимом Фоско Синибальди. Крупнейшие политические деятели того времени угадывались в персонажах. Это был очень смелый поступок и первоначально Гари всячески открещивался от авторства.

Когда Гари был генеральным консулом в Боливии, он получил известие, что его роману “Корни неба” присуждена Гонкуровская премия. Это было в 1956 году. По сути, “Корни неба” – первый “экологический” роман, хотя сюжет его и строится как детектив. Гари считал, что истребление животных – будничный фашизм, а он всю свою жизнь боролся с фашизмом.

Я, честно говоря, совершенно не ожидал, что я так полюблю эту книгу. А оказалось, что это очень добрая, грустная и смешная повесть о том, как мама и сын, крепко держась друг за друга, могут дать друг другу смысл жизни, вместе выбраться из очень непростых ситуаций и построить небольшое счастье. С другими женщинами ему повезло, кажется, меньше:

Шесть недель спустя в Лондоне ее брат передал мне письмо, в котором Симона извещала меня, что вышла замуж за молодого архитектора из Касы. Это было для меня страшным ударом, поскольку я не только считал ее женщиной своей мечты, но и напрочь о ней забыл, так что ее письмо стало для меня вдвойне мучительным откровением о себе самом.

Гари это не столько огорчало, сколько озадачивало, особенно причины, по которым женщины его бросали:

— Почему ты это сделала?

Ответ Бригитты был по-настоящему прекрасен. Я бы даже сказал — трогателен. Он по-настоящему отражает всю силу моей индивидуальности. Она подняла на меня свои полные слез голубые глаза, а потом, встряхнув белокурыми кудрями, сказала с искренним и патетическим усилием все объяснить:

— Он так на тебя похож!

Впрочем, он предполагал, что дело в том, что:

...мне всегда было крайне трудно бить женщин. Должно быть, не хватает мужественности.

И это несмотря на то, что правилам обращения с женщинами его учила всезнающая мама:

— Помни, гораздо трогательнее прийти самому с маленьким букетиком в руке, чем отправить посыльного с большим. Остерегайся женщин, у которых много меховых манто, эти всегда ждут еще большего, встречайся с ними, только если без этого нельзя обойтись. Подарки выбирай всегда с толком, учитывая вкусы той, кому даришь. Если она не слишком образованна и не склонна к литературе, подари ей хорошую книгу. А если имеешь дело с женщиной скромной, культурной, серьезной, подари что-нибудь шикарное — духи, шаль. Прежде чем подарить то, что она будет носить, не забудь присмотреться как следует к цвету ее волос и глаз. Маленькие вещицы — брошки, кольца, серьги — подбирай под цвет глаз, а платья, манто, шарфы — под цвет волос. Женщин, у которых волосы и глаза одного цвета, проще одевать, и обходится это дешевле. Но главное, главное…

Она смотрела на меня с беспокойством и умоляюще складывала руки:

— Главное, малыш, помни об одном: никогда не принимай денег от женщин. Никогда. Иначе я умру. Поклянись. Поклянись головой твоей матери…

Мама придавала этому аспекту столь важное значение, что только это смогло утешить ее, когда после окончания лётной школы одного-единственного курсанта, Романа, не произвели в офицеры. Причина была проста, он не был урожденным французом. Но рассказать об этом унижении маме он не мог — она слишком долго верила и даже заранее гордилась тем, что сын все-таки станет офицером французской армии. Пришлось ее утешить:

Я сдвинул фуражку набекрень, напустил на себя «крутой» вид, таинственно усмехнулся и, едва успев обнять ее, сказал:

— Пойдем. Довольно забавная штука со мной приключилась. Но не стоит, чтобы нас слышали.

Я увлек ее в ресторан, в наш уголок.

— Меня не произвели в младшие лейтенанты. Из всех трехсот меня одного. Временно… Дисциплинарная мера.

Ее несчастный взгляд доверчиво ждал, готовый поверить, согласиться…

— Дисциплинарное взыскание. Придется подождать еще полгодика. Понимаешь…

Я быстро огляделся, не подслушивает ли кто.

— Я соблазнил жену начальника школы. Не смог удержаться. Денщик нас выдал. Муж потребовал санкций…

На бедном лице промелькнуло секундное колебание. А потом старый романтический инстинкт и воспоминание об Анне Карениной победили все остальное. На ее губах обозначилась улыбка, появилось выражение глубокого любопытства.

— Она красивая?

— Даже представить себе не можешь, — сказал я просто. — Я знал, чем рискую. Но ни минуты не колебался.

— Фото есть?

Нет, фото у меня не было.

— Она мне пришлет.

Мать смотрела на меня с невероятной гордостью.

— Дон Жуан! — воскликнула она. — Казанова! Я же всегда говорила!

Я скромно улыбнулся.

— Муж ведь мог тебя убить!

Я пожал плечами.

— Она тебя по-настоящему любит?

— По-настоящему.

— А ты?

— О! Ну, ты же знаешь… — сказал я со своим залихватским видом.

— Нельзя таким быть, — сказала мать без всякой убедительности. — Обещай, что напишешь ей.

— Конечно напишу.

Мать задумалась. Вдруг новое соображение пришло ей в голову.

— Один-единственный из трехсот не получил чин младшего лейтенанта! — сказала она с восхищением и беспредельной гордостью.

И побежала за чаем, вареньем, бутербродами, пирожными и фруктами.

Похоже, что Роман до конца жизни так и не нашел смысл жизни, потерянный вместе с мамой:

Мне порой кажется, что сам я продолжаю жить только из вежливости, и если еще позволяю биться моему сердцу, то единственно из-за своей неизменной любви к животным.

Еще несколько симпатичных мне цитат из «Обещания на заре»:

Я не мог стерпеть, что человеческое существо вообще оказалось в подобной ситуации, да и сегодня этого не терплю. Я оцениваю политические режимы по количеству пищи, которое они дают каждому, и когда они к этому что-нибудь прицепляют, когда ставят условия, я их выблевываю: люди имеют право есть без всяких условий.

...

Впрочем, мне всегда было трудно убивать французов, насколько знаю, я так и не убил ни одного; боюсь, что в гражданской войне моя страна не может на меня рассчитывать; и я всегда неукоснительно отказывался командовать малейшей расстрельной командой, что, возможно, вызвано каким-то неясным комплексом, полученным при натурализации.

...

Первая встреча с морем произвела на меня потрясающее впечатление. Я мирно спал на полке, когда почувствовал на лице дуновение какой-то душистой свежести. Поезд только что остановился в Алассио, и мать открыла окно. Я приподнялся на локтях, и мать с улыбкой проследила мой взгляд. Я выглянул наружу и вдруг ясно понял, что приехал. Увидел синее море, галечный пляж и рыбачьи лодки, лежащие на боку. Я смотрел на море. И что-то во мне произошло. Не знаю, что именно: нахлынуло какое-то беспредельное спокойствие, впечатление, что я вернулся. Море с тех пор навсегда стало моей простой, но вполне достаточной метафизикой. Я не умею говорить о море. Знаю только, что оно разом избавляет меня от всех моих обязательств. Всякий раз, глядя на него, я становлюсь блаженным утопающим.

Или вот еще замечательная история с моралью. Когда в детстве Роману однажды было совсем плохо, его спас от тоски дворовый кот:

Он был невероятно облезлый и шелудивый, цвета апельсинового мармелада, с драными ушами и той усатой, продувной, разбойничьей рожей, какую приобретают в итоге долгого и разнообразного опыта старые помоечные коты.

Он внимательно меня изучил, после чего, уже не колеблясь, принялся лизать мне лицо.

У меня не было никаких иллюзий насчет этой внезапной любви — просто на моих щеках и подбородке остались крошки пирога с маком, прилипшие из-за слез. Так что нежности оказались вполне корыстными. Но мне было все равно. Прикосновения этого шершавого и горячего языка к лицу заставило меня улыбнуться от удовольствия — я закрыл глаза и отдался ласке. Позже, как и в тот момент, я никогда не пытался выяснять, что на самом деле стояло за проявлениями любви, которые мне доставались. Значение имели лишь эта дружелюбная мордочка да горячий язык, старательно двигавшийся туда-сюда по моему лицу со всеми признаками нежности и сочувствия. Для счастья мне большего и не нужно.

Когда кот закончил свои излияния, я почувствовал себя гораздо лучше. Мир еще предлагал кое-какие возможности и дружбу, чем не стоило пренебрегать. Теперь кот, мурлыча, терся о мое лицо. Я попробовал ему подражать, и мы довольно долго мурлыкали наперебой. Я выгреб крошки пирога из кармана и предложил ему. Он проявил заинтересованность и ткнулся в мой нос, вздернув хвост. Куснул за ухо. В общем, жизнь снова стоила того, чтобы ее прожить. Через пять минут я выбрался из своего дровяного убежища и направился домой, сунув руки в карманы и насвистывая. Кот шел следом.

С тех пор я всегда полагал, что в жизни лучше иметь при себе несколько крошек пирога, если хочешь, чтобы тебя любили по-настоящему бескорыстно.

В общем, я ужасно рад, что прочитал Ромена Гари, ставлю этой книге самые высокие оценки и собираюсь взяться за другие его книги. И, между прочим, эту книгу мне посоветовала прочитать мама.