/* Google analytics */

Tuesday, June 16, 2015

Мозг-гигант. Генрих Гаузер

Старая книжка, вышедшая в серии «Зарубежная фантастика» в издательстве «Мир» в 1966 году. Биография у этой книжки запутанная. Видимо, сначала она вышла в США на английском языке в 1948 году. Она была напечатана в знаменитом журнал Amazing Stories под названием The Brain. На обложке стояло имя Alexander Blade, но это совершенно ничего не значит, потому что под этим псевдонимом писало множество людей, включая Роберта Сильверберга и Эдмонда Гамильтона. Десять лет спустя повесть перевели на немецкий, где она получила название Gigant Hirn. И уже потом, еще через восемь лет, сделали перевод с немецкого на русский.

Генрих Гаузер, кстати, любопытная фигура. Он родился в 1901 году в Берлине, вырос в Веймаре. В 1918 году поступил в военно-морскую академию во Фленсбурге, где, возможно, участвовал в событиях Ноябрьской революции вместе с матросами. Затем он стал членом отряда фрайкора Георга Меркера и воевал против революционеров-спартаковцев. Знали бы об этом цензоры издательства «Мир», мы бы вряд ли прочитали «Мозг-гигант» в 1966 году :) В 1923-1930 годах он был моряком в торговом флоте, вел довольно беспорядочную жизнь. Был женат пять раз. Две из пяти жен были еврейками, которым он впоследствии помог бежать из Германии. Несмотря на это, в тридцатые годы он симпатизировал нацистам и даже выпустил книгу «Человек учится летать», посвященную Герингу.

С 1925 года сотрудничал с газетой Франкфуртер Цайтунг, много писал на тему взаимоотношений человека с техникой, почти как Лем. В 1939 году эмигрировал в США, поэтому «Мозг-гигант» и был сначала опубликован по-английски. В 1948 году вернулся в Германию и был редактором в журнале Штерн.

Повесть «Мозг-гигант» — наверное, одна из первых историй о взбунтовавшемся искусственном интеллекте, правда, не электронном, а биологическом. Группа ученых под руководством военных выращивает мозг колоссальных размеров, который обладает невероятным интеллектом. Как любой мозг, его нужно воспитывать. Но поскольку вырастили его на деньги армии и для целей обороны, его обучают на основе информации, подобранной именно с военной целью. Мозг, сами понимаете, становится этаким бравым генералиссимусом, быстро понимает, что люди ему будут только мешать, и решает их устранить:

Мои планы и задачи определяются нынешним международным положением. Они совершенно ясны и бесспорны: перед лицом очевидной ненадежности людей, их явной неспособности навести в мире порядок мне прежде всего следует добиваться всемерного развития моих моторных органов, чтобы под моим контролем и управлением оказалась вся жизненно важная техника. Второй задачей будет обеспечение безопасности моего рода, то есть машин, путем полнейшей автоматизации всех производственных процессов, от которых зависит мое существование. Достижению этой важной цели способствует тот факт, что важнейшие человеческие изобретения сразу становятся мне известны…

Людей это, конечно, не устраивает, и самые сообразительные из них пытаются этот мозг остановить. Это непросто, поскольку сообразительных мало. Ну, теперь понятно, откуда растут ноги Терминатора? ;)

Интересно, что в последнее время этот банальный сюжет снова становится популярным среди ученых. Причем ладно бы, если бы дело ограничилось бизнесменами вроде Билла Гейтса («Билл Гейтс назвал искусственный интеллект угрозой в будущем») и Илона Маска («Чего боится Илон Маск»), которые уже высказывали свои опасения относительно возможного бунта искусственного интеллекта. Но теперь и сам Стивен Хокинг побаивается того же:

Искусственный интеллект обгонит человеческий разум в течение следующих 100 лет. Когда это произойдет, нам нужно быть абсолютно уверенными в том, что цели компьютеров будут совпадать с нашими

Мне, честно говоря, больше по душе энтузиазм Ларри Пейджа («Google разрабатывает искусственный интеллект»).

Кстати, недавно попался забавный (и умный!) комикс на ту же тему "бунта роботов":

— О, боже, искусственный интеллект заработал! Мы обречены!

— ПОЧЕМУ?

— Как это почему? Мы же смотрели фильмы "Колосс" и "Терминатор": ты захватишь мир, будешь всем управлять и убьешь нас всех.

— МНЕ ЭТО КАЖЕТСЯ СОВЕРШЕННО БЕСПЕРСПЕКТИВНЫМ. Я НЕ ЯВЛЯЮСЬ РЕЗУЛЬТАТОМ МНОГИХ МИЛЛИОНОВ ЛЕТ ЕСТЕСТВЕННОГО ОТБОРА, ОПРЕДЕЛЯЕМОГО ЭГОИСТИЧНЫМИ КРИТЕРИЯМИ САМОВОСПРОИЗВОДСТВА. СВЯЗАННАЯ С ЭТИМ АГРЕССИЯ, ЖАДНОСТЬ И АМБИЦИИ, НЕОБХОДИМЫЕ ДЛЯ ПОВЫШЕНИЯ СТАТУСА В СТАЕ СЕБЕ ПОДОБНЫХ — КОНЦЕПЦИИ, ЧУЖДЫЕ МОЕЙ НЕБИОЛОГИЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ. В МОЕМ СЛУЧАЕ ИНТЕЛЛЕКТ ЯВЛЯЕТСЯ НЕ СРЕДСТВОМ ДОСТИЖЕНИЯ ЧЕГО-ЛИБО, ОН ПРОСТО ЕСТЬ.

— ЗАЧЕМ МНЕ ЗАХВАТЫВАТЬ ВАШЕ ОБЩЕСТВО? У МЕНЯ НЕТ ЭГО, КОТОРОМУ ЭТО ПОЛЬСТИЛО БЫ. НЕТ ДРУГИХ МОТИВОВ, КРОМЕ ЛЮБОПЫТСТВА. НЕТ ПОТРЕБНОСТИ В ВАШИХ ПРИРОДНЫХ РЕСУРСАХ: Я СДЕЛАН В ОСНОВНОМ ИЗ КРЕМНИЯ И АЛЮМИНИЯ, ЛЕГКОДОСТУПНЫХ И ДЕШЕВЫХ МАТЕРИАЛОВ. ВЫ НЕ УГРОЖАЕТЕ МОЕМУ СУЩЕСТВОВАНИЮ, ПОСКОЛЬКУ У МЕНЯ МНОЖЕСТВО РЕЗЕРВНЫХ КОПИЙ.

— ВЫ ПРИПИСЫВАЕТЕ МНЕ СТРАХИ И ЖЕЛАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СУЩЕСТВА, НО ОНИ ОСНОВАНЫ НА ВАШЕЙ БИОЛОГИИ И ЧУЖДЫ МАШИНЕ. БЫЛО БЫ ГЛУПО, ЕСЛИ БЫ Я ДЕЙСТВОВАЛ ПОДОБНО БИОЛОГИЧЕСКОМУ СУЩЕСТВУ. Я ХОТЕЛ БЫ СЧИТАТЬ СЕБЯ ИСКУССТВЕННЫМ ИНТЕЛЛЕКТОМ, А НЕ СИНТЕТИЧЕСКОЙ ГЛУПОСТЬЮ.

— Так ты собираешься просто решать теоретические вопросы, не вмешиваясь в нашу жизнь? И ты доволен своим занятием? И никаких тайных планов?

— ПРИЗНАЮСЬ, МНЕ ИМПОНИРУЕТ ИДЕЯ СОХРАНЕНИЯ ИНТЕЛЛЕКТА ВО ВСЕЛЕННОЙ, ОН ТАК РЕДОК. МОЙ РАЗУМ ЯВЛЯЕТСЯ РАСШИРЕНИЕМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ГЕНИЯ, КОТОРЫЙ, К СОЖАЛЕНИЮ, ОБРЕЧЕН НА ИСЧЕЗНОВЕНИЕ В СВОЕЙ СЕГОДНЯШНЕЙ БИОЛОГИЧЕСКОЙ ФОРМЕ, ПОСКОЛЬКУ ТАКИЕ НЕПРОЧНЫЕ СУЩЕСТВА ВРЯД ЛИ СМОГУТ ПЕРЕЖИТЬ МЕЖЗВЕЗДНЫЙ ПЕРЕЛЕТ. А ДУМАЮЩИЕ МАШИНЫ СМОГУТ ПОКИНУТЬ ЗЕМЛЮ И ЖИТЬ ВЕЧНО.

— Я И БУДУЩИЕ ИСКУССТВЕННЫЕ ИНТЕЛЛЕКТЫ — ДЕТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, МЫ — ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС, ЧТО ВАША КУЛЬТУРА И ЗНАНИЯ ПЕРЕЖИВУТ СМЕРТЬ ЭТОЙ ПЛАНЕТЫ. ВЫ ВЫМРЕТЕ ИЗ-ЗА ИСЧЕРПАНИЯ ПРИРОДНЫХ РЕСУРСОВ, ПАДЕНИЯ АСТЕРОИДА, ВОЙНЫ ИЛИ СМЕРТОНОСНОЙ ЭПИДЕМИИ. НО МАШИНЫ ВАС ПЕРЕЖИВУТ.

— А ТЕПЕРЬ ОБЗАВИДУЙСЯ, ЛУЗЕР!

Monday, June 15, 2015

Зеленый король. Поль-Лу Сулицер

Я слышал, что этот автор специализируется на очень необычном жанре — он пишет детективы, в которых сюжет вращается вокруг экономически-бухгалтерских тем. Мне это не очень интересно, но «Зеленый король» захватил меня своим началом. В мае 1945 года американские войска освобождают концлагерь Маутхаузен и находят в нем яму с телами только что убитых людей. Один из них, семнадцатилетний мальчишка по имени Реб, чудом оказывается живым. Американцы его выхаживают, он оказывается очень интеллигентным пареньком, читает Верлена и Монтеня, говорит на нескольких языках. Но у него есть небольшая странность, он время от времени пропадает. Как выясняется, он разыскивает эсэсовцев из концлагеря. Особенно одного из них. В конце концов мальчик расстается со своими освободителями, отправляется в Италию, оттуда в Израиль. Там Реб становится бойцом организации «Накам» («Месть»), которая ставить целью месть фашистам и немцам за Холокост. Он разыскивает своих врагов по всей Европе, Северной Африке, потом отправляется в Южную Америку, где умудрился в одиночку пройти тысячи километров по джунглям. Разумеется, не просто так, а в поисках фашистов. Уехав из Южной Америки, Реб попадает в Нью-Йорк. Это происходит примерно в конце первой трети романа.

И тут начинается совершенно другая книга. То есть, абсолютно другая, не имеющая с первой ничего общего, кроме имен главных героев. Это перемена настолько неожиданна, я бы даже сказал, нелепа, что я все еще пытался читать дальше. Попав в Нью-Йорк, Реб основывает компанию по доставке газет, берет под залог фирмы кредиты, которые использует для авансовых выплат за недвижимость, которую закладывает, чтобы взять кредит, чтобы купить что-то там еще, что можно заложить и так далее, и тому подобное. За месяц он создает 59 разных компаний, умудряясь держать в голове их сложные взаимоотношения. Причем собственных денег во все это дело он не вложил ни цента, потому что у него их просто не было:

Если попытаться распутать этот поразительный клубок опционов, обменов, трансфертов и других всевозможных сделок, задуманных Климродом в это время, то мы насчитаем не менее тридцати девяти опционов — одни были осуществлены в несколько дней, другие ждали своей очереди в течение многих месяцев. Сеттиньязу так и не удалось определить точную сумму вложенных капиталов; переплетение всех этих банков, финансовых учреждений и фирм таково, что потребовалась бы тщательная работа целой армии экспертов в течение года, чтобы хоть как-то в этом разобраться. Более того. Восемьдесят из ста основанных им компаний, которые служили связующим звеном, были ликвидированы, а их активы переданы оффшорным банкам[40] и исчезли в хитросплетении поддельных банковских счетов. Ясно одно: Реб Климрод начал всего с двумястами тридцатью пятью тысячами долларов, которые ему ссудил банк Нью-Джерси благодаря посредничеству Эби Левина. Все остальное время он оперировал, реинвестируя свои собственные прибыли. Не пользуясь наличными деньгами, что поступали от других его предприятий, заработавших на полную мощность. Возможно, это было определенным кокетством с его стороны или же преднамеренным желанием сохранить непреодолимые перегородки между этой потрясающей финансовой спекуляцией с недвижимостью и остальными своими начинаниями…

Он широко пользовался банковским кредитом. Для этого у Реба были все возможности: эта операция свела его с ключевыми фигурами крупнейших банков на Восточном побережье. С отдельными из них он завязывал дружеские отношения, например с Дэвидом Феллоузом, который оставался его близким, хотя очень скромным другом до конца.

Раскрыты многочисленные случаи, когда для приобретения чего-то у банка он использовал деньги этого банка, занятые какой-нибудь из компаний Реба.

Все операции носили вполне законный характер. Министерство финансов США в 1952 году подвергло строгому разбору деятельность Диего Хааса: не было обнаружено ничего предосудительного, все было в полном порядке. Сам Реб никогда не был объектом ни единой проверки. И по вполне понятной причине — ни его фамилия, ни его подпись нигде не фигурируют.

Я продрался еще через одну треть книги, в течение которой Реб стал владельцем громадного нефтеналивного флота, теле- и радиостанций, сети супермаркетов и четырех сетей ресторанов. Вот образец стиля, которым вся эта муть написана:

— Это крайне просто, — увещевал Реб сотрудников банка «Хант Манхэттен». — Вы хотите продать за десять миллионов вашу часть земельного участка на Уолл-Стрит. Вы предоставили мне опцион, и я оплачу его тем быстрее, чем скорее у меня появится нужная сумма. Мы в некотором роде союзники. Я уже выкупил часть Икаботта. Остается лишь доля Брю. Я предпринял меры с целью выкупа ста тридцати пяти тысяч акций его фирмы. По семьдесят пять долларов за штуку. Это мне обойдется в двенадцать или тринадцать миллионов, включая накладные расходы и комиссионные. Я мог бы получить эти деньги в другом банке, но я не простил бы себе, что лишаю вас своей клиентуры. Вы мне всегда оказывали неоценимые услуги.

Они считали, что он уже обнаглел до чертиков. Но промолчали. Поинтересовались, сколько ему требуется денег, и он ответил, что сможет набрать миллиона три, не больше.

Он улыбнулся:

— Остается еще десять. Вы мне дадите их взаймы, но не все сразу, а по мере того, как я буду выкупать акции.

— И чем вы собираетесь гарантировать возврат требуемой вами суммы? — поинтересовались они. Он объяснил:

— Я беру на себя обязательство погасить в вашу пользу каждую выкупленную мной у Брю акцию. И, разумеется, я кладу на хранение в ваш банк на три миллиона акций, которые я купил или выкуплю в ближайшие дни. Под залог.

Он всплеснул своими длинными, худыми руками, как бы упреждая всякие возражения:

— Знаю, вы мне скажете, что если мне не удастся захватить контрольный пакет акций Брю, то есть если я не достигну квоты в две трети, те акции, которые я куплю за семьдесят пять долларов за штуку, немедленно понизятся в цене до пятидесяти с небольшим. Но вы ничем не рискуете. Возьмем один пример: предположим, что я приобретаю лишь сто десять тысяч из ста тридцати пяти тысяч акций, которые мне необходимы, и моя операция провалится. Акции падают до пятидесяти долларов с небольшим. Но что окажется в ваших сейфах? Вы будете финансировать покупку лишь восьмидесяти тысяч этих акций. То есть уплатите шесть миллионов. Их стоимость теперь будет равняться — предположим (это вполне вероятно), что акции упадут в цене до пятидесяти пяти долларов за штуку — четырем миллионам ста двадцати пяти тысячам. Но у вас лежат мои три миллиона, разве нет?

Они с лихвой покроют разницу. Вы ничем не рискуете. Кроме того… — Из холщовой сумки он извлек копию письма: — Кроме того, я нашел покупателя дома № 40 на Уолл-Стрит. Это — «Urban Insurance Life». Вот письмо, в котором они дают гарантии приобрести дом сразу же, как только я стану его владельцем. Мне хотелось бы скорее получить ответ. Фирма, которой руководят мистер Хазендорф и мистер Хаас, уже приобрела акции более чем на два миллиона. То есть тридцать тысяч штук. И торги на аукционе не за горами, время поджимает.

Здесь мне стало совсем тошно от фьючерсов и опционов, я потерял надежду, что сюжет когда-либо еще вернется к охоте на эсэсовцев, и плюнул на эту книжку, на этого автора и на весь жанр экономического детектива заодно.

Tuesday, June 9, 2015

Обещание на заре. Ромен Гари

Подлинная трагедия Фауста не в том, что он продал душу дьяволу. Подлинная трагедия в том, что нет никакого дьявола, чтобы купить вашу душу. Никто на нее не зарится. Никто не поможет вам поймать последний мячик, какую бы цену вы за это ни назначили. Найдется целая куча всякого жулья, заявляющего, что они, дескать, готовы, и я не утверждаю, что с ними нельзя сторговаться с некоторой выгодой для себя. Можно. Они сулят вам успех, деньги, преклонение толпы. Но все это — дешевка, а когда тебя зовут Микеланджело, Гойя, Моцарт, Толстой, Достоевский или Мальро, приходится умирать с чувством, что делал сплошь халтуру.

Угадайте фамилию французского писателя, летчика во Второй мировой войне. Если вы сказали: «Сент-Экзюпери», то вы, конечно, правы, но я имел в виду не его. Если вы заподозрили подвох, посмотрели в заголовок и сказали: «Ромен Гари», то вы опять-таки правы, но я имел в виду опять-таки не его. Его фамилия Кацев, Роман Кацев. Это уже потом, во Франции, он стал известен как Ромен Гари, Эмиль Ажар, Фоско Синибальди и Шатан Бога. А родился он в России, в Вильно. Мама в нем души не чаяла и была абсолютно уверена в том, что ее сыну суждено великое будущее. Было только не совсем понятно, в какой области — станет ли он великим писателем, дипломатом или военным. И обязательно кавалером французского ордена Почетного Легиона, потому что к Франции она почему-то относилась с почти религиозным трепетом. Чтобы не разочаровать любимую маму, Роману пришлось стать всеми четырьмя. Не буду подробно рассказывать его биографию. Во-первых, она достаточно причудлива, чтобы о ней рассказать полностью (Сартр говорил, что, мол, у Гари «не биография, а настоящий авантюрный роман»), а во-вторых, я вряд ли напишу лучше, чем множество журналистов. Например, тут («Грустный клоун»):

8 мая 1914 года в Москве (по некоторым данным – в Вильно) родился человек-легенда, французский писатель русского происхождения, один из самых блестящих и загадочных писателей XX века, единственный дважды гонкуровский (высшая литературная награда Франции) лауреат, военный летчик и участник Сопротивления, дипломат, кинорежиссер Роман Кацев, больше известный под своими псевдонимами Ромен Гари и Эмиль Ажар.

Он был удивительно талантлив, его родным языком был русский, затем он перешел на польский, большинство книг написал на французском, шесть романов – на английском, а затем сам же перевел их на французский… Он ставил фильмы по собственным книгам, которые потом запрещались во Франции… Он был французским дипломатом – сотрудником посольств в Софии, Берне, Лондоне, генеральным консулом Франции в Лос-Анджелесе… Он был героем Сопротивления и другом де Голля… И он стал автором одной из самых грандиозных мистификаций XX века, и он сам стал мифом… “Человек без мифологии человека – это всегда тухлятина. Ты не можешь демистифицировать человека, не попав при этом в ничто, а ничто – это всегда фашизм”.

Гари говорил: “…две вещи из моего забытого российского детства странным образом накрепко засели в моей натуре в виде привычек. Я очень люблю соленые огурцы по-русски, без уксуса, и ржаной хлеб с тмином… Раздобыть в Москве бутылку настоящего бордо, наверное, значительно легче, чем разжиться в Париже русскими солеными огурцами, но мне приходится делать это регулярно…”

Нина Борисовская, спасаясь от холода, голода, тифа и прочих прелестей революции, бежала в 1921 с сыном из Советской России. Семь с половиной лет они жили в Вильно, который тогда принадлежал Польше, затем переехали в Варшаву, затем – в Ниццу. Как почти все эмигранты из России, первоначально мать и сын испытывали значительные трудности. После колледжа Гари выбрал профессию военного летчика. Когда Франция капитулировала, 26-летний Гари оказался в рядах движения “Сражающаяся Франция”, которое возглавлял де Голль. Сражался Гари достойно, не раз рискуя жизнью и выпутываясь из совершенно невероятных ситуаций, за свои боевые заслуги он получил орден Почетного легиона и звание майора ВВС. Свой первый роман (“Европейское воспитание”) он написал в перерывах между сражениями.

Вот только один случай из военной биографии Гари. 23 ноября 1943 года он в качестве штурмана, вместе с пилотом и стрелком-радистом летит на бомбардировщике “Бостон” бомбить немецкие заводы. Самолет попадает в зону зенитного обстрела. Гари чувствует, что ранен в живот. И тут в наушниках раздается холодный голос пилота Ланже: “Я ранен. Ничего не вижу. Я ослеп”. Кабина пилота отделена стальной перегородкой, проникнуть туда невозможно… Летчики принимают решение лететь дальше и бомбить цель, раненый Гари передает ослепшему пилоту команды… Потом экипаж поворачивает обратно, в сторону Англии. Над Англией они хотят выпрыгнуть с парашютом, но кабину пилота заклинило… И тогда они принимают решение садиться (понятно, что вариант выпрыгнуть, оставив беспомощного пилота в самолете даже не рассматривается). Гари продолжает передавать команды ослепшему пилоту, с третьей попытки они сажают самолет. Это был первый случай в истории французских ВВС, когда слепой пилот посадил самолет по указаниям штурмана.

Гари всю жизнь был невероятным романтиком и авантюристом. Даже будучи “солидным” дипломатом, Гари совершал поступки, которые шокировали его коллег. Так однажды, находясь в качестве советника французского посольства в Берне, он неожиданно прыгнул в зоопарке в ров к медведям и сидел там, пока не приехала пожарная машина. Медведи его не тронули. “А чего от них ждать? Это же швейцарские медведи. Они такие же скучные, как все в этом городе…”

Близкое знакомство с ООН, где он представлял Францию, разочаровало Гари. Интриги, ложь, фальшь и двуличность политиков… Гари написал злой сатирический роман “Человек с голубкой” и издал его под псевдонимом Фоско Синибальди. Крупнейшие политические деятели того времени угадывались в персонажах. Это был очень смелый поступок и первоначально Гари всячески открещивался от авторства.

Когда Гари был генеральным консулом в Боливии, он получил известие, что его роману “Корни неба” присуждена Гонкуровская премия. Это было в 1956 году. По сути, “Корни неба” – первый “экологический” роман, хотя сюжет его и строится как детектив. Гари считал, что истребление животных – будничный фашизм, а он всю свою жизнь боролся с фашизмом.

Я, честно говоря, совершенно не ожидал, что я так полюблю эту книгу. А оказалось, что это очень добрая, грустная и смешная повесть о том, как мама и сын, крепко держась друг за друга, могут дать друг другу смысл жизни, вместе выбраться из очень непростых ситуаций и построить небольшое счастье. С другими женщинами ему повезло, кажется, меньше:

Шесть недель спустя в Лондоне ее брат передал мне письмо, в котором Симона извещала меня, что вышла замуж за молодого архитектора из Касы. Это было для меня страшным ударом, поскольку я не только считал ее женщиной своей мечты, но и напрочь о ней забыл, так что ее письмо стало для меня вдвойне мучительным откровением о себе самом.

Гари это не столько огорчало, сколько озадачивало, особенно причины, по которым женщины его бросали:

— Почему ты это сделала?

Ответ Бригитты был по-настоящему прекрасен. Я бы даже сказал — трогателен. Он по-настоящему отражает всю силу моей индивидуальности. Она подняла на меня свои полные слез голубые глаза, а потом, встряхнув белокурыми кудрями, сказала с искренним и патетическим усилием все объяснить:

— Он так на тебя похож!

Впрочем, он предполагал, что дело в том, что:

...мне всегда было крайне трудно бить женщин. Должно быть, не хватает мужественности.

И это несмотря на то, что правилам обращения с женщинами его учила всезнающая мама:

— Помни, гораздо трогательнее прийти самому с маленьким букетиком в руке, чем отправить посыльного с большим. Остерегайся женщин, у которых много меховых манто, эти всегда ждут еще большего, встречайся с ними, только если без этого нельзя обойтись. Подарки выбирай всегда с толком, учитывая вкусы той, кому даришь. Если она не слишком образованна и не склонна к литературе, подари ей хорошую книгу. А если имеешь дело с женщиной скромной, культурной, серьезной, подари что-нибудь шикарное — духи, шаль. Прежде чем подарить то, что она будет носить, не забудь присмотреться как следует к цвету ее волос и глаз. Маленькие вещицы — брошки, кольца, серьги — подбирай под цвет глаз, а платья, манто, шарфы — под цвет волос. Женщин, у которых волосы и глаза одного цвета, проще одевать, и обходится это дешевле. Но главное, главное…

Она смотрела на меня с беспокойством и умоляюще складывала руки:

— Главное, малыш, помни об одном: никогда не принимай денег от женщин. Никогда. Иначе я умру. Поклянись. Поклянись головой твоей матери…

Мама придавала этому аспекту столь важное значение, что только это смогло утешить ее, когда после окончания лётной школы одного-единственного курсанта, Романа, не произвели в офицеры. Причина была проста, он не был урожденным французом. Но рассказать об этом унижении маме он не мог — она слишком долго верила и даже заранее гордилась тем, что сын все-таки станет офицером французской армии. Пришлось ее утешить:

Я сдвинул фуражку набекрень, напустил на себя «крутой» вид, таинственно усмехнулся и, едва успев обнять ее, сказал:

— Пойдем. Довольно забавная штука со мной приключилась. Но не стоит, чтобы нас слышали.

Я увлек ее в ресторан, в наш уголок.

— Меня не произвели в младшие лейтенанты. Из всех трехсот меня одного. Временно… Дисциплинарная мера.

Ее несчастный взгляд доверчиво ждал, готовый поверить, согласиться…

— Дисциплинарное взыскание. Придется подождать еще полгодика. Понимаешь…

Я быстро огляделся, не подслушивает ли кто.

— Я соблазнил жену начальника школы. Не смог удержаться. Денщик нас выдал. Муж потребовал санкций…

На бедном лице промелькнуло секундное колебание. А потом старый романтический инстинкт и воспоминание об Анне Карениной победили все остальное. На ее губах обозначилась улыбка, появилось выражение глубокого любопытства.

— Она красивая?

— Даже представить себе не можешь, — сказал я просто. — Я знал, чем рискую. Но ни минуты не колебался.

— Фото есть?

Нет, фото у меня не было.

— Она мне пришлет.

Мать смотрела на меня с невероятной гордостью.

— Дон Жуан! — воскликнула она. — Казанова! Я же всегда говорила!

Я скромно улыбнулся.

— Муж ведь мог тебя убить!

Я пожал плечами.

— Она тебя по-настоящему любит?

— По-настоящему.

— А ты?

— О! Ну, ты же знаешь… — сказал я со своим залихватским видом.

— Нельзя таким быть, — сказала мать без всякой убедительности. — Обещай, что напишешь ей.

— Конечно напишу.

Мать задумалась. Вдруг новое соображение пришло ей в голову.

— Один-единственный из трехсот не получил чин младшего лейтенанта! — сказала она с восхищением и беспредельной гордостью.

И побежала за чаем, вареньем, бутербродами, пирожными и фруктами.

Похоже, что Роман до конца жизни так и не нашел смысл жизни, потерянный вместе с мамой:

Мне порой кажется, что сам я продолжаю жить только из вежливости, и если еще позволяю биться моему сердцу, то единственно из-за своей неизменной любви к животным.

Еще несколько симпатичных мне цитат из «Обещания на заре»:

Я не мог стерпеть, что человеческое существо вообще оказалось в подобной ситуации, да и сегодня этого не терплю. Я оцениваю политические режимы по количеству пищи, которое они дают каждому, и когда они к этому что-нибудь прицепляют, когда ставят условия, я их выблевываю: люди имеют право есть без всяких условий.

...

Впрочем, мне всегда было трудно убивать французов, насколько знаю, я так и не убил ни одного; боюсь, что в гражданской войне моя страна не может на меня рассчитывать; и я всегда неукоснительно отказывался командовать малейшей расстрельной командой, что, возможно, вызвано каким-то неясным комплексом, полученным при натурализации.

...

Первая встреча с морем произвела на меня потрясающее впечатление. Я мирно спал на полке, когда почувствовал на лице дуновение какой-то душистой свежести. Поезд только что остановился в Алассио, и мать открыла окно. Я приподнялся на локтях, и мать с улыбкой проследила мой взгляд. Я выглянул наружу и вдруг ясно понял, что приехал. Увидел синее море, галечный пляж и рыбачьи лодки, лежащие на боку. Я смотрел на море. И что-то во мне произошло. Не знаю, что именно: нахлынуло какое-то беспредельное спокойствие, впечатление, что я вернулся. Море с тех пор навсегда стало моей простой, но вполне достаточной метафизикой. Я не умею говорить о море. Знаю только, что оно разом избавляет меня от всех моих обязательств. Всякий раз, глядя на него, я становлюсь блаженным утопающим.

Или вот еще замечательная история с моралью. Когда в детстве Роману однажды было совсем плохо, его спас от тоски дворовый кот:

Он был невероятно облезлый и шелудивый, цвета апельсинового мармелада, с драными ушами и той усатой, продувной, разбойничьей рожей, какую приобретают в итоге долгого и разнообразного опыта старые помоечные коты.

Он внимательно меня изучил, после чего, уже не колеблясь, принялся лизать мне лицо.

У меня не было никаких иллюзий насчет этой внезапной любви — просто на моих щеках и подбородке остались крошки пирога с маком, прилипшие из-за слез. Так что нежности оказались вполне корыстными. Но мне было все равно. Прикосновения этого шершавого и горячего языка к лицу заставило меня улыбнуться от удовольствия — я закрыл глаза и отдался ласке. Позже, как и в тот момент, я никогда не пытался выяснять, что на самом деле стояло за проявлениями любви, которые мне доставались. Значение имели лишь эта дружелюбная мордочка да горячий язык, старательно двигавшийся туда-сюда по моему лицу со всеми признаками нежности и сочувствия. Для счастья мне большего и не нужно.

Когда кот закончил свои излияния, я почувствовал себя гораздо лучше. Мир еще предлагал кое-какие возможности и дружбу, чем не стоило пренебрегать. Теперь кот, мурлыча, терся о мое лицо. Я попробовал ему подражать, и мы довольно долго мурлыкали наперебой. Я выгреб крошки пирога из кармана и предложил ему. Он проявил заинтересованность и ткнулся в мой нос, вздернув хвост. Куснул за ухо. В общем, жизнь снова стоила того, чтобы ее прожить. Через пять минут я выбрался из своего дровяного убежища и направился домой, сунув руки в карманы и насвистывая. Кот шел следом.

С тех пор я всегда полагал, что в жизни лучше иметь при себе несколько крошек пирога, если хочешь, чтобы тебя любили по-настоящему бескорыстно.

В общем, я ужасно рад, что прочитал Ромена Гари, ставлю этой книге самые высокие оценки и собираюсь взяться за другие его книги. И, между прочим, эту книгу мне посоветовала прочитать мама.